Памятны слова Суворова: «Вейсмана не стало – я остался один». А в письме И. П. Салтыкову Суворов рассуждает о трудностях военной службы на примере судьбы Вейсмана: «Бегать за раврами неровно, иногда и голову сломишь по Вейсманову, да ещё хорошо, коли с честью и пользою» (июль 1773 г.). И в Италии, через много лет, в 1799 году, в письме А. К. Разумовскому Суворов вспоминал Вейсмана, сравнивая его – единственного в Российской армии – с самим собой: «Вейсмана не стало, я из Польши один бью; всех везде бьют. Под Гирсовым я побил, сказал: «Последний мне удар!». То сбылось, я погибал». Трудно было забыть кампанию 1773 года – и гибель Вейсмана, и победы при Гирсове и Козлуджах, и обида после заключительной победы в той войне.
Мало что остаётся в исторической памяти народа. Вот и имя Вейсмана осталось где-то на третьем плане наших представлений об истории русской армии. Это было критическое, самое жаркое лето войны. Годы спустя Державин напишет в оде «Водопад»:
Когда багровая луна
Сквозь мглу блистает темной нощи,
Дуная мрачная волна
Сверкает кровью и сквозь рощи
Вкруг Измаила ветр шумит,
И слышен стон, – что турок мнит?
Дрожит, – и во очах сокрытых
Еще ему штыки блестят,
Где сорок тысяч вдруг убитых
Вкруг гроба Вейсмана лежат.
Мечтаются ему их тени
И росс в крови их по колени!
Державин ошибся: Вейсман похоронен на родине, в Лифляндии, на мысе Сербен.
Суворов праздновал туртукайскую победу и молитвенно оплакивал боевых товарищей. За смелую инициативу Румянцев хотел примерно наказать Суворова, но молва преувеличила многократно масштабы наказания – чуть ли не до смертной казни! Существует легенда: будто бы именно тогда императрица изрекла: «Победителей не судят». Замечательное крылатое выражение, но к реальной судьбе Суворова оно не имеет отношения.
Гирсовская виктория
Осенью Суворов получает новый приказ Румянцева. Туртукайский победитель возглавляет русское укрепление в Гирсове и, отражая турецкий удар, громит превосходящие силы противника. Об этой замечательной победе стоит рассказать подробнее.
Тактика стремительных поисков, когда в кратковременных боях уничтожались турецкие части, не позволяла противнику сосредоточить в подбрюшье позиций Российской армии многочисленное войско. Александр Васильевич был сознательным сторонником такой войны. Успехи Суворова в Туртукае позволили другим русским частям приступить к атакующим, истребительным операциям. Но кампания 1773 года не была для России безоблачной. Тот же генерал-аншеф Салтыков терпел чувствительные поражения. Переменился и Румянцев: после ярких побед 1770 он приболел. Куда-то испарилась решительность фельдмаршала: отныне он, главным образом, отличался стратегической мудростью, умением без боя принудить противника