Жанна, известная в кругах как экстрасенс с исключительным даром, редко сомневалась в своих ощущениях. Её привели сюда видения – мимолётные образы горящих свечей, мраморного камина и ужасающих теней, от которых нельзя было отвести глаз. Она не знала, что это значит, но была уверена, что ответы ждут её в этих стенах.
Жанна Дюваль выглядела героиней старинного портрета: высокая, с изящными чертами лица и глазами цвета янтаря, которые смотрели пронизывающе и одновременно печально. Её густые и чёрные волосы спадали волнами на плечи, придавая ей почти мистический облик. В тонких пальцах чувствовалась сила, а лёгкий изгиб губ говорил о привычке сдерживать эмоции.
Войдя в просторный вестибюль, она на мгновение замерла, вдыхая холодный воздух, смешанный с лёгким запахом воска и старого дерева. Её взгляд мгновенно остановился на картине над камином. Маркиз де Сад, окружённый девятью безликими фигурами, казался живым, а их пустые лица притягивали взгляд, как чёрные дыры.
Жанна ощутила, как что-то сжалось внутри. Картина вызывала странное беспокойство, будто через неё кто-то заглядывал прямо в её мысли.
– Добро пожаловать, мадам Дюваль, – раздался голос из-за спины. Он прозвучал мягко, но с лёгкой, едва уловимой насмешкой.
Она обернулась: перед ней стоял Пьер Моро – человек с безупречной осанкой и пронизывающим взглядом. Его улыбка выглядела почти дружелюбной, но её беспокоило то, как он смотрел, будто знал, о чём она думает.
– У вашего отеля… особенная атмосфера, – ответила Жанна, не отводя глаз от картины. – Я это почувствовала, – коротко бросила она, наконец повернувшись к нему.
Пьер слегка наклонил голову и в его глазах мелькнул огонёк – возможно, от камина, а, возможно, от чего-то другого.
– Горы усиливают эмоции, – произнёс он, словно констатируя факт. – Это место склоняет к размышлениям. Позвольте проводить вас.
Жанна молча кивнула, следуя за ним по гулким коридорам. На каждом шагу её не покидало ощущение, что на неё кто-то смотрит. Она остановилась, обернулась, но увидела только резные деревянные панели, отбрасывающие причудливые тени.
– Кто эти фигуры на портрете? – вдруг спросила она, указывая на полотно.
Улыбка Пьера исчезла, как утренний иней под солнечным лучом.
– Это долгая история, – ответил он, его голос стал тише. – Возможно, как-нибудь я её расскажу вам.
Жанна ничего не ответила, но её напряжённый взгляд оставался прикованным к картине. Что-то подсказывало ей, что эта история – ключ к разгадке её видений.
Комната, куда её проводили, была одновременно и роскошной, и холодной. Бархатные шторы отрезали дневной свет, однако зеркало напротив кровати отражало её фигуру с тревожной точностью.
– Очень впечатляюще, – пробормотала она, не уточняя, говорит ли о комнате или о чем-то другом.
– Ужин в семь, – мягко напомнил Пьер, поклонившись. – А пока – библиотека в вашем распоряжении. Это сердце «Ля Вертижа».
Её взгляд задержался на нем чуть дольше, чем следовало. В его словах угадывалась загадка, что ещё предстояло разобрать.
К вечеру приехал ещё один гость – Филипп Готье, музыкант. Он остановился перед портретом, словно завороженный.
Филипп Готье был высоким мужчиной с худощавым, почти аристократическим телосложением. Его густые каштановые волосы всегда были чуть растрёпанными, как у человека, только что поднявшегося из-за пианино, после энергичной игры. Тонкие черты лица оттеняли светлые глаза с едва заметной грустью, намекавшей, что он видел в мире больше, чем мог сказать. На подбородке – небольшой шрам, придававший ему харизму человека, пережившего свои тайны. Его одежда, хоть и простая, отличалась непринуждённой элегантностью, как и сам Филипп – естественный, но не от мира сего.
– Эта картина… странная, – заметил он, не отрывая взгляда от нее.
– Она вдохновляет, – произнёс Пьер, поднимаясь по лестнице. – Наш отель умеет будить воображение.
Филипп посмотрел на него, пытаясь понять, что скрывается за этой учтивостью. В тишине его слова эхом разнеслись по коридору.
– Здесь действительно необычно, – сказал он.
– Именно поэтому люди сюда и приезжают, – ответил Пьер. Его голос был спокоен, но с едва уловимым вызовом.
Каждый шаг Готье по замысловатым узорам на полу казался шагом вглубь чего-то неизвестного, тогда как каждый завиток лепнины на стенах – новой загадкой, ждущей своей очереди.
– Здесь есть нечто… – Он запнулся, будто слово ускользнуло, растворившись, как туман.
Пьер усмехнулся, еле заметно приподняв уголки губ:
– Ах, да. Это место