В Сабурово она поехала днем в расчете на то, что родители Игоря в это время должны были находиться на работе, а сам он в институте. Она почему-то была уверена, что, если он сидел, то из тюрьмы уже должен был выйти.
Для проверки она позвонила ему домой со станции метро «Каширская» и, убедившись, что там никого нет, смело поехала к его дому. Там она поднялась на его этаж и позвонила в соседнюю квартиру.
Прежде, чем впустить ее, женский голос долго пытал, кто она и зачем. Она сказала, что приехала издалека, давно не видела Елену Николаевну и хотела бы узнать, как у нее дела.
В квартире, помимо впустившей ее старушки, в кресле сидел седой старик, так ни разу не приставший. Судя по тому, как старушка заботливо прикрывала его ноги пледом, вероятно, они у него не ходили. Зато у него оказался зычный голос и говорил в основном он.
Они оба безоговорочно поверили, что она недавно вернулась из Новой Зеландии, откуда послала Елене Николаевне с десяток писем, не получив ответа. Ее номера телефона она, к сожалению, не знала и поэтому приехала узнать, что случилось.
Старушка открыла было рот, но старик ее опередил и закричал:
– Ничего не вижу удивительного в том, что она не получила ваших писем. С ними у нас прямо беда. Сначала ящики взламывали из-за газет. Когда их перестали выписывать, начали разносить рекламу и забивать ими ящики, а вместе с нею выбрасывать письма. За письмами сына мать каждую неделю бегает на почту. А за абонементный ящик опять же нужно платить, но другого выхода нет.
– А ведь у них какая беда приключилась, – вмешалась старушка, – ох, какая беда.
– Мать! – закричал старик так громко, что Лида вздрогнула. – Я что, по- твоему, немой? Сам не расскажу? Добавишь, когда скажу. – Он повернул лицо к Лиде. – А беда у них вот какая: Игорь в тюрьме, а отец его бесследно исчез.
– Как исчез? – вырвалось у Лиды. – Когда, куда?
Она настолько была потрясена, что забыла про свой голос, который до этого старила.
– Уже пошел восьмой год, как пропал. А куда, до сих пор никто не знает, – поспешно вставила старушка, поглядывая с опаской на мужа.
– Какого числа, не знаете? – тихо спросила Лида, почти зная ответ.
Они заспорили, причем старик трясся от гнева, когда старушка ему возражала. Лида почему-то больше верила ей и совсем поверила, услышав «начало июня». Ее папа исчез восьмого июня.
– За что посадили Игоря? – прервала она вопросом их спор и добавила, чтобы вызвать их на откровение. – Я знала его как хорошего вежливого мальчика.
На этот раз старик был начеку и не дал жене раскрыть рта.
– Цыц! – прикрикнул он на нее. – Ни полслова больше! Я был на суде, сам все слышал оттуда, а ты – от АГГ. АГГ – это одна гражданка говорила, – пояснил он Лиде. – А мы что, разве против, что Игорь был хороший и вежливый? Только был таким. Когда-то. И вот что сотворила из него ваша капиталистическая