На цыпочки встать не удалось, пробежаться не получилось. Даже шла с трудом, и старый страх нагнал ее – страх перед беременностью. Он отравлял всю ее сознательную жизнь, с той самой первой ночи с Джеймсом, когда она, девственницей, отдалась ему во власть.
Первый раз Актриса выходила замуж подростком, в шестнадцать лет, не по любви, а по насущной необходимости. Ее, которые по счету, приемные родители собрались переезжать на Восточное побережье, а места для дочери там не предполагалось. Оставалось два выхода: или отправляться в приют для сирот, или срочно искать мужа.
К счастью, долго искать не пришлось. Соседский парень Джеймс признался, что давно влюблен, и, не задумываясь, сделал предложение. С маленьким чемоданом и большими ожиданиями она переселилась к супругу.
По словам Джеймса, он был с ней вполне счастлив.
А будущая Актриса – нет.
Она поняла это позже. Вначале же была благодарна ему и честно старалась угодить в постели, инстинктивно догадываясь о важности секса для мужчины. Для нее же секс был настоящей пыткой. В 9 лет ее изнасиловал друг приемных родителей, уважаемый человек. Та боль, то отчаяние, та беспомощность оставили незаживающие раны на памяти. Она стала заикаться, бояться мужчин, в особенности приемных «папаш». Ловила на себе их похотливые взгляды, старалась не оставаться с ними в одном доме, когда никого больше не было.
К счастью, тот кошмар не повторился, но страх остался.
С которым она каждый раз ложилась в супружескую постель. Хотела угодить Джеймсу и боялась новой боли. Зажималась, деревенела, не ощущая тех «прелестей», о которых, хихикая, шептались подружки. Боялась, что собственной неопытностью отпугнет мужа, и он ее бросит, подобно всем предыдущим приемным семьям.
Страх быть брошенной – самое сильное ощущение детства. Комплекс нелюбимого ребенка не покинул ее до сих пор. Она открывалась навстречу людям, протягивала руки – возьмите мою любовь, всю, без остатка и дайте хоть немного взамен.
Но на любовь ей отвечали равнодушием и били по рукам.
Как-то, еще маленькая, она назвала мамой женщину, которая ее мыла. Та резко ответила:
– Я не твоя мама. Твоя мама та, что приходит по воскресеньям.
В той семье было десять детей, к ней относились, как к последней в очереди: мыли в воде, что оставалась от других, одевали в то, что оставалось от других. А любви на нее не оставалось. За любовь штат Калифорния денег не платил.
Ребенок – сирота, если некого назвать мамой. Актриса родилась уже сиротой. Росла будто во времена эпидемии равнодушия.
Родная мать ее не любила, называла «уродиной». В приемных семьях ее не любили и каждый раз без жалости отправляли обратно в приют. В школе ее не любили, обзывали «паклей» за светлые, кудрявые волосы.
Мир без любви безлюден, бесцветен, беззвучен, как пустыня Невада. Но девочка знала, что есть