– Тим, прекрати! – она никак не привыкнет к тому, что я хочу постоянно её трогать.
– Ну ладно тебе, ты же возбудилась, – хмыкаю, нагло забираюсь между ножек нашей волчицы, – да, там всё мокрое. Признавайся, мы тебя заводим.
– Ты пять минут назад ещё был в панике! – восклицает она, лупит меня по рукам.
Разочарованно убираю. Ничего, милая, я тебя ещё получу сполна. Позволяю ей вытереть кровь с моего лица. Потом Кира меня осматривает. Щупает кости, а у меня член встал.
– Милая, – хриплю, – там ниже очень болит…
– Где? – строго спрашивает, щупая мой пресс, – живот или…
– Ниже, – тихо говорю, несчастным взглядом смотрю на волчицу.
– Это… – она опускает ладонь на мой пах, чувствует стояк и краснеет.
Но ладошку не убирает. Боря, не мигая, смотрит на нас.
– Здесь? – уточняет Кира, поглаживая мой член.
– Угу, – откидываюсь на постели, прикрываю глаза, – уже лучше. И болит не так сильно…
– А если… – она вдруг убирает аптечку, вытирает лапки и садится на меня сверху.
Я чувствую жар её лона, вижу голодный взгляд. Сметанка кладет ладони на мои плечи, привстаёт и…
– БЛЯДЬ! – стискиваю зубы, когда горячая мокрая плоть смыкается вокруг моего члена, – детка, ты лучшая…
– Знаю, – шепчет она, начинает двигаться, – тебе лучше, Тим? Я смогла помочь?
– О да! – киваю, осоловелым взглядом таращась на свою истинную, – да… даааа…
Ложусь на постели, любуюсь на Киру. Она очень сексуальна сейчас. Трахает меня, попискивает от удовольствия. Боря стаскивает боксеры, подходит сзади и рывком стягивает с нашей волчицы футболку.
Я обхватываю ладонями её упругие бёдра, регулирую темп и глубину. Проникаю сначала очень глубоко, потом балансирую на кончике.
– Тим! – возмущается, – я сама… АХ!
– Потрахала меня и будет, – рычу, – расслабься. Мы сами всё сделаем.
– Да, детка… – барс обхватывает ее грудки ладонями, стискивает соски между пальцев, – твои коты справятся…
– Ммм, – она позволяет нам.
Фиксирую ее попку, сам вбиваюсь в мокрую девочку. Сука, это слишком круто! Быстрее, жестче, глубже! Боря жадно целует нашу сметанку. А я трахаю…
Она всё сильнее сжимается. Обильнее мокнет. И я тоже срываюсь с катушек нахер…
– АХ! ААА! – выгибается сметанка, стискивает меня своими стеночками, выбрасывает свою энергию.
Кончает. Блядь! Толкаюсь очень глубоко… чувствую самое донышко моей малышки. И сливаю туда. Не будет котят? Ха! Всё у нас будет, тварь чешуйчатая!
Пока кончаю, прижимаю горячее тельце Киры к себе. Она тяжело дышит.
– Устала? – шепчу её на ушко, – наша сладкая сметанка.
– Немного, – лепечет, обвивает лапками мои плечи, – ты в порядке?
Такая ласковая, как кошечка. По-моему, Кира должна была родиться сладкой киской. Целую её в алые губки.
– Да, сметанка, ты меня излечила своей кискотерапией.
– Развратный кот! – возмущается, затем