Стас весело залился от сказанных Павлом слов.
– Тебе смешно, а за юбку мне точно влетит.
– . Что ты расстраиваешься, купит она себе новую юбку, – успокоил его Стас.
– Таких размеров в магазине не бывает. Если она только простынёй себя обвяжет, как индианка. А Культяпый перед Корниловым никогда не будет заискивать, он бывший революционер. Напрасно ты говоришь, что прибегут вину заглаживать.
– Поздравляю, тебя Паха! – ты произведён в ранг главнокомандующего. Лавр Корнилов при Керенском занимал такой пост. Так что у тебя большое будущее, – с серьёзной миной на лице объяснил ему Стас.
О Корнилове он мало, что знал, но слова Стаса его позабавили и взбодрили. Они доедали по последнему пирожку, когда в инструментальную комнату вошла его классный руководитель Александра Викторовна.
– Вот ты где прячешься, решил в духовой оркестр записаться? – спросила она.
– Думаю пока, – сказал ей Павел, – если Павел Алексеевич возьмётся меня на тромбоне учить, то запишусь в кружок, но на уроки пения и истории ходить не буду.
– Какой ты гордый, как я посмотрю. Натворил сам дел и виноватых ищешь среди учителей, которые образование тебе дают.
– Чего это выкинул мой будущий тромбонист? – спросил Василенко.
– Покусал Михаила Борисовича Нестерова на школьной линейке, – сказала она Павлу Васильевичу, – теперь ему будут делать сорок уколов против бешенства.
В её голосе Павел почувствовал нотки юмора и немного успокоился.
– Да серьёзный выпад ты сделал против ветерана двух войн, – сказал музыкант.– Он на фронте одну руку оставил, теперь не дай бог, инфекция попадёт и вторую отхватят. Что он будет тогда делать? – сказал музыкант.
– Возьмёте его в свой духовой оркестр. На тарелках или на тубе наяривать будет, – сострил Стас.
– Станислав, ты школу заканчиваешь. Тебе этим летом в институт поступать, а серьёзности у тебя ни на толику нет, – пристыдила его Александра Викторовна.
– А чего вы Паху пугаете. Вся школа знает, что он по пьяной лавочке себе клешню отморозил, когда занимался продразвёрсткой в двадцать первом году. А за продразвёрсткой скрывался замаскированный грабёж народа, – это любому мальчугану известно сейчас, – сказал Стас.
– Возможно, и известно, – но вслух говорить об этом не полагается. Неприятности могут быть, – предостерегла Стаса учительница. Она в тот день забрала Павла раньше из школы и лично отвела его домой, где с матерью они долго о чём-то беседовали.
После этого случая историка в школе никто больше не увидит, его отправят на пенсию, а Зыкину переведут в группу продлённого дня, которая находилась в торце школы с отдельным входом. Вместо неё пение будет преподавать молодая выпускница Культурно-просветительного