– Как будет, так и будет, – философски изрек Рустам. – Что такое семнадцать лет? Это только начало. Рассвет. Даже раньше, чем рассвет. Первый солнечный луч. Пусть будет Олег. Потом другой. Зачем отдирать по живому? Само отвалится. Только бы не было последствий в виде ребенка.
Последствия не заставили себя ждать. Снежана ходила беременная. Марина узнала об этом через чужих людей. Снежана не звонила и не появлялась. Видимо, боялась.
Марина закрывала глаза и молилась, чтобы ребенок не появился на свет. Умер во чреве. Грех, грех просить такое у Бога. Но ребенок – крепкая нить, которая привяжет Снежану к Олегу. А Марина хотела получить дочь обратно, отмыть, нарядить и пустить в другую жизнь, где чисто и светло. Как у Хемингуэя.
Снежана появилась через полтора года с восьмимесячной девочкой на руках. Значит, тогда в аэропорту она была уже беременна.
Снежана размотала нищенские тряпки, и оттуда – узенькая, как червячок, – возникла девочка. У нее было русское имя – Александра, Аля. Она посмотрела на Марину и улыбнулась ей, как будто узнала. И улыбка эта беззубая резанула по сердцу. Марина тоже ее узнала. Родная душа прилетела из космоса.
Марина взяла девочку на руки и больше не отдала. А Снежана и не требовала обратно. Она собралась в Москву, учиться в медицинском техникуме.
Мать оказалась права. Теперь Снежана соглашалась с доводами Марины. Олег – это дно. Там жить невозможно. Даже собаки живут лучше.
«В Москву, в Москву…» – как чеховские три сестры.
Снежана – в Москву. А Марина – с маленьким ребенком на руках и с Рустамом два раза в неделю.
Сказать, что Марина любила Алю, значит не сказать ничего. Она ее обожествляла. Девочка – вылитый отец, смуглая, с большими черными глазами, вырезанными прямо. Уголки глаз – не вниз и не вверх, а именно прямо, как на иконах. Носик ровный, а рот – как у котенка. Снежанин рот. Должно быть, Олег был красивым. Марина, ослепленная ненавистью, даже не рассмотрела его. А он был красивый и, наверное, нежный.
Теперь, когда Снежана его бросила, Марина была мягче к Олегу, но видеть не хотела. А зачем? И ребенка не хотела показывать. Она не хотела Алечку с кем-то делить. Даже с родным отцом. Надо сказать, что Олег и не настаивал. Он боялся Марины, как мелкий травоядный зверь боится крупного. Бизона например. Не сожрет, так затопчет.
Когда Марина вспоминала свои непотребные молитвы, касающиеся беременной Снежаны, ее охватывал жгучий стыд, смешанный с ужасом. А если бы Бог послушал? Но, слава богу, он не прислушивается к глупостям. Он их игнорирует. Простил глупую бабу.
Алечка росла, развивалась и каждый месяц умела делать что-то новое: сказать «баба», «дай», хлопать в ладошки.
Настала осень, школьная пора. Алечку пришлось отдать в ясли. Потом в детский сад. Все сначала, как тридцать лет