– Какой там пешком?! Это далеко! На маршрутку садись.
– У меня нет денег на маршрутку.
– Как это нет денег? Ты же интурист!
Я устало плетусь по бесконечному пригороду Еревана. Здесь грязно и ужасно жарко. Все дома одноэтажные, одинакового серо-желтого цвета. Хочется пить. Жестом меня подзывает мужик из окошка в магазине. Я прошу воды и рассказываю ему свою историю. Продавец молча набивает мой рюкзак продуктами.
Центр Еревана взят в плен советскими монументальными зданиями. Многие постройки выполнены из камня беспечных светлых оттенков, и только памятник Ленину выдержан в классических серых тонах. Я достаю свой ноут и начинаю сканировать окрестности на предмет свободного интернет-сигнала. Выясняется, что найти wi-fi с отличной скоростью подключения здесь можно почти везде. Кажется, я еще не глубоко в Азии, но уже потихоньку становлюсь местной достопримечательностью – ко мне постоянно подходят люди с фотоаппаратами и делают снимки.
Каучсерфинг подсказывает, что какой-то Артур из Еревана ждет меня сегодня в гости. Когда я добираюсь до места назначения, выясняется, что он крайне радушный хозяин – помимо меня в однокомнатной квартире Артура сегодня еще восемь человек: четыре чеха, полька, хорватка, словачка и турок. Здесь не хватает только белоруса. Широким международным составом мы укладываемся шпалами на полу.
Живущие в стенах
Утром с половиной нашей многонациональной группы я отправляюсь на осмотр чрезвычайно богатого наследия Армении. Если честно, я терпеть не могу достопримечательности, особенно если рядом с ними уже припарковались автобусы с китайскими туристами. Иногда мне кажется, что по фотографиям китайских туристов после какой-нибудь глобальной катастрофы можно будет точно восстановить, а потом распечатать на 3D-принтере любую достопримечательность мира. Но сегодня, в виде исключения, я все-таки еду на развалины крепости Эребуни. Хорватка так красиво прокартавила это название, что я не смог устоять.
Вдоволь налазившись по руинам крепости, я твердо решаю, что больше никаких исключений из правил допускать нельзя. К обеду, выжженные и высушенные армянским солнцем, разбитые посредственностью увиденного, мы возвращаемся домой. Я собираюсь срочно заполнить образовавшуюся в душе брешь, хватаю свою камеру и погружаюсь в город.
У меня почти никогда не бывает с собой карты, я просто выбираю направление наугад, сворачиваю во все дворы, заглядываю в окна и гаражи, влезаю на крыши, ныряю в подвалы. Меня интересуют аскеты-одиночки, маргиналы, бомжи, городские фрики, уличные музыканты – все те, у кого проблемы с обыденной реальностью.
И сразу успех! Из выбитых окон многоэтажного дома звучит Шопен в живом исполнении. Отсюда я могу рассмотреть только потолок квартиры – на нем пятна от разбитых яиц и совковая