будут вывезены в тыл, а подвалы – взорваны. Слово взял майор. Он просто констатировал: отныне все мы мобилизованы на выполнение государственной и военной задачи. Я была назначена ответственной за эвакуацию коллекции, а главный инженер – за обеспечение доступа минерам. Все остальные нам помогали. Мне пришлось срочно осваивать профессии завхоза, конструктора, дипломата, надзирателя, писаря, такелажника и бог знает кого. Я училась просить, уговаривать, убеждать, драться и даже материться. Ведь мне надо было самой разработать конструкцию специальных ящиков для упаковки контейнеров с бутылками, найти мастеров, организовать поиск досок, гвоздей, инструментов и приспособлений по изготовлению тары и ее заполнению. Потом требовалось осмыслить, как доставить груз на пристань, погрузить на корабль, разместить в трюмах, и при этом все тщательно и по форме задокументировать… Я работала в основном с мужчинами, которые сначала ко мне относились как к несерьезному и немощному созданию и не очень уж старались выполнять мои задания. Но время поджимало, я разрывалась на части, не спала сутками, и у меня даже притупилась боль, которая прочно поселилась в сердце после того, как был получен приказ о взрыве штолен. Однако работе моей не было видно конца, а сроки эвакуации надвигались с неумолимой быстротой. Когда я пригрозила подвыпившему плотнику, своевременно не подготовившему доски для тары, трибуналом, он послал меня подальше. Я решила не жаловаться начальству, но, выбрав момент, шепнула плотнику на ухо такое словечко, от которого он оторопел, и тут же врезала ему коленом ниже живота. Он взвыл, замахнулся, но, видимо, понял, что дело приобретает действительно скандальный оборот, и молча принялся за работу. Когда первый раз при погрузке развалился ящик и в море полетели контейнеры с бутылками, я на миг потеряла сознание. В следующее мгновенье очнулась – и подумала о расстреле. Меня не расстреляли, потому что ящик буквально разорвало концом лопнувшего троса, но мне пришлось самой проверять лебедки, стопоры, тормозные устройства, храповики и прочее. Наконец работа на берегу подошла к финишу, и тут прошли слухи о том, что взрывчатку, которой требовалось многие тонны, уже не успеют доставить, поэтому штольни взрывать не будут. Все облегченно вздохнули, но ненадолго: на другой день поступил приказ немедленно выпустить из всех бочек вино в дренажные канавки. На открытие кранов был задействован почти весь заводской персонал. Я стояла возле машины с ящиками, когда увидела пенистую красную реку. В первую секунду мне показалось, что в горах прошел сильный ливень и с гор в море несется окрашенный дождевой поток. Между тем река вздувалась, кипела и бурлила, ее мощная волна сорвала решетку, которой было перегорожено русло ручья, наполнявшегося водой не более двух раз в году, мгновенно захлестнула придорожный кювет, выплеснулась на улицу и, смывая все на своем пути, понеслась к морю. Мое состояние в тот миг трудно описать словами, потому что одновременно наступил шок и прозрение. Я чувствовала, будто мне перерезали
