Я, наточив крючок,
С ними на карася
Выйду, смоля «бычок».
Выкурю пачку всю,
Но не прослаблю струн:
Близится карасю
Сковороды чугун!
Кто я ему? Родня?
Враг? Почитатель? Власть?
Молится за меня
Мой золотой карась…
Яблоко
Упало последнее яблоко
В саду, в аккурат на Покров,
И, сказочно сделавшись зябликом,
Порхнуло в проход меж дворов.
Летело по праздничной улице
В обличье огня-петуха
Такого, что с чванною курицей
Едва не случилось греха.
Усевшись на рыжего клоуна,
Пришпорив его, как коня,
За стынущим Солнцем взволнованно
Помчалось, уздечкой звеня!
А яблони листья озяблые
Привычно (за столько-то лет!)
Сухими ладошками яблоку
Всё машут и машут вослед…
«Отшуршала листва, загустела вода…»
Отшуршала листва, загустела вода,
И не терпит рука жженья первого льда.
Над телами морёных дубовых стволов
Я на лодке скольжу по владеньям бобров.
Там, где груды осин на другом берегу
Непролазной стеной их покой берегут, —
Понастроили звери к холодной зиме
Добровольных плотин, не в пример Колыме.
Где-то рядом по хатам подземным сидят,
Кормят горькими ветками малых бобрят:
Вас и ваших детей в книгу Жизни внесли,
А крестьянское племя на смерть обрекли…
И плыву я один меж пустых берегов,
Мимо вымерших сёл и творений бобров,
И всё чудится, что в ледяной глубине
Бог, живущий в реке, улыбается мне…
«Гаснет кайма золотая…»
Гаснет кайма золотая
Запада… За ночь пурга
Снова следы залатает
Там, где ступала нога
Солнца. Припушит на диво
Яблони, крыши, скамью,
Тропку витую к обрыву
И на реке полынью…
Ах, если б давние чувства
С дырами в цельном сукне
Прочно, легко и искусно,
Сердцем латались во сне!
«Какими словами мне выразить то, что знакомо…»
Какими словами мне выразить то, что знакомо
Мальчишке, идущему в жизнь по размытому следу:
Встречая закат на ступенях родимого дома,
Не чувствуя, – зная, что завтра отсюда уеду.
Районный автобус, пыля, заскрипит тормозами,
И, с модной клеёнчатой сумкой
И хрустким пакетом,
Ещё раз украдкою встретившись с мамой глазами,
Устроюсь в проходе, коль не было с местом билета.
Сгоревшая церковь, и клуб
С провалившейся кровлей,
Старушечьи руки и спящий, как ангел, младенец
Останутся там, за рекой, и в пугающей нови
Желанье вернуться мелькнёт, но души не заденет…
Старуха
Бормочет