– Больше у тебя ничего нет?
– Я уеду в воскресенье. Я и так пропустил сегодняшние занятия. Как он?
– Я отвезла Алису в больницу около половины восьмого. Она хотела как можно раньше приехать туда, хотя медсестры косо на нее поглядывают. Ничего нового нет. Врачи ждут. Они собираются сделать ему церебральное сканирование или что-то в этом роде, не знаю…
Анна быстро шла по перрону, устремив пристальный взгляд в какую-то невидимую точку в конце вокзала.
– Я думаю, он не выкарабкается, – добавила она нейтральным тоном, откидывая назад непослушную прядь золотисто-каштановых волос. – Врачи настроены более пессимистично, чем я дала тебе понять по телефону.
– Я так и думал, – солгал я, чтобы она не чувствовала себя виноватой.
На стоянке перед большим старомодным фасадом вокзала Шалон-ан-Шампань мы сели в колымагу Анны, «рено-19», купленную на распродаже. Насколько я помнил, эта машина всегда была помятой со всех сторон. Я прозвал ее катафалком не только из-за цвета, но и потому что человек, садившийся в нее, подвергал свою жизнь смертельной опасности.
Ремень безопасности на пассажирском сиденье отказывался растягиваться. Моя сестра перегнулась через меня и энергично, с видом знатока, несколько раз дернула за него.
– Мне очень жаль, но у этого ремня свой характер…
Я улыбнулся. Она повернула ключ зажигания, мотор зачихал. Пришлось еще раз повернуть ключ.
– Ты уверена, что мотор не заглохнет?
– Не бери в голову, у меня свои методы…
В конце концов машина поехала. Мотор продолжал чихать, что внушало некоторое беспокойство.
– Может, сразу поедем в больницу, встретимся с Алисой? Что ты об этом думаешь?
– Прекрасная идея, – ответил я, рассеянно глядя сквозь потускневшее стекло, когда мы проезжали через Марну.
Десять минут спустя мы были в Медицинском центре Шалона. Я шел за Анной по больничным коридорам, едва успевая за ней.
Мой дед находился в палате интенсивной терапии. Мне было тяжело видеть его лежащим на больничной койке под капельницей, с трубками, вставленными в нос и рот. Несмотря на его преклонный возраст и осознание того, что он может вскоре покинуть нас, мы не представляли нашей жизни без него.
Алиса, которую мы встретили в комнате перед палатой, сказала, обращаясь ко мне:
– Не знаю почему, но вчера утром у меня возникло странное предчувствие.
– Абуэло плохо себя чувствовал? – спросил я.
– Нет, вовсе нет. Но когда он пошел кормить птиц, я из окна кухни следила за тем, как он удаляется, словно знала, что вижу его в последний раз.
В моей душе вспыхнула тревога: все предвещало