Опричники согнали на двор Кремля уцелевших горожан, и те стояли перед грозным повелителем оцепенелые, как непогребённые мертвецы, страшась поднять головы и взглянуть на Божий мир. Ум не вмещал всего того, что пережили они за эти адские недели…
Обвёл Иоанн суровым взором замерший перед ним народишко и провозгласил слова прощения:
– Новгородцы! Молите Господа Бога и Пречистую Его Матерь о нашем благочестивом царском державстве, о детях моих благоверных, царевичах Иване и Фёдоре, и о христолюбивом воинстве, дабы даровал нам Господь победу и одоление всех видимых и невидимых врагов. Пусть судит Бог изменника моего, вашего архиепископа Пимена, и злых его советников! На них взыщется пролитая здесь кровь. А теперь пусть умолкнут плач и стенания, утишится скорбь и горесть! Живите и благоденствуйте в сем граде!
И вдруг в людской толпе заметил Иоанн Васильевич монаха, одетого беднее бедного, и узнал в нём игумена обители Рождества Богородицы Арсения; мудрым словом он утешал своих духовных чад.
Будто другим человеком стал Грозный. Подошёл к старцу и склонил голову, кроток и смирен:
– Прошу, отче, твоих молитв и прощения.
Но, всегда благостный, ласковый и любвеобильный, отец Арсений вздохнул тяжело, и на глазах у него заблестели слёзы:
– Многие души преждевременно послал ты в Царство Небесное, поквитался за свою обиду с людьми неповинными. Пусть бы Господь был мстителем.
Помрачнел государь, свёл брови:
– Сильная власть стоит на костях. Мы вынуждены теперь совершать зло, из которого произойдёт добро и восстановит правильный ход народного бытия, – сказал твёрдо и попросил настойчивее: – Благослови меня, отче, идти на Псков.
– Завтра, государь, – качнув головой, спокойно ответил Арсений. – Готов и я в свой путь…
В эту ночь Иоанн не спал. Стоило сомкнуть глаза, как вставали перед ним толпы казнённых, скалились, тыкали пальцами, смеялись над царём. Он вскакивал с постели, прислушивался к тишине и, помолившись Богу, снова и снова укладывался обратно.
Утром, изнурённый и раздражённый, он не пошёл слушать Литургию, а велел Скуратову отправиться в Софийский храм и, дождавшись конца службы, пригласить к нему настоятеля.
Вернулся воевода один и нерешительно взглянул на самодержца.
– Что? – всполошился царь.
– Государь, – набравшись сил, тоскливо заговорил Малюта: – Арсений, приобщившись святых тайн, преставился.
Побледнел самодержец, будто яда хлебнув, и земля прогнулась под его ногами…
Глава 11. Поход на Псков
По горенке на честном пиру похаживат,
Пословечно государь он выговариват:
«Достал я перфилушку из Царя-града,
Повывел я туман из синя моря,
И повывел я измену с каменнóй Москвы,
Хочу вывести