– Кеннан отметился путешествием на Кавказ – и Гартевельд, мало того, что побывал там же, позднее предпринял поездку в еще более экзотический Туркестан;
– Кеннан издал книгу «Народные рассказы о Наполеоне» (перевод русских легенд и фольклорных материалов о французском нашествии 1812 года) – и Гартевельд занялся песенным фольклором войны 1812-го;
– Кеннан добился приема в Ясной Поляне, где поделился с графом Толстым своими впечатлениями о Сибири и каторге – и Гартевельд станет домогаться подобной аудиенции;
– Кеннан выпускает в Америке сборник очерков «Русская комедия ошибок» – Гартевельд издаст в Швеции «Трагикомические истории из жизни старой и новой России»… Каково?
Помимо негативного опыта сотрудничества российских властей с американским журналистом, к 1908 году возникли и другие серьезные препоны для «творческих командировок» иностранцев в Сибирь.
Начать с того, что, помимо исправно поглощаемого уголовного элемента, после поражения первой русской революции сибирская каторга приросла новой, внушительной порцией политзаключенных. Среди них – изрядное количество бунтарей-военнослужащих, осужденных за участие в восстаниях, волнениях, мятежах и беспорядках, а также за нарушения воинской дисциплины (неповиновение начальству, оскорбление начальства, сопротивление, побег со службы и прочее). Понятно, что даже демонстрировать сих товарищей иностранцам во всех смыслах не комильфо. Не говоря уже о допущении более тесных контактов. Это раз.
А во-вторых, успехи японской и британской разведок в недавней русско-японской войне заставили российское военное руководство признать необходимость ведения системной борьбы со шпионажем и в мирное время, а не только в период ведения военных действий. Как результат, Генштаб активно приступил к сбору любых сколь-нибудь значимых сведений об иностранных военных разведках. Равно как начал собирать информацию обо всех иностранных подданных, длительное время пребывающих на территории Российской Империи. Я это к тому, что нашего Вильгельма Наполеоновича с его перевалившим тридцатилетие российским стажем, но со шведским паспортом формально тоже должны были взять на карандаш.
Теперь вы понимаете, с какими сложностями пришлось столкнуться нашему герою? Дерзнувшему попытаться войти в одну и ту же сибирскую реку в… энный по счету раз? Да еще и войти «поперек течения»! Опять же: родить преоригинальную идею и реализовать ее – это две большие разницы, как говорят в городе, из которого в путешествие на Сахалин отправился Влас Дорошевич.
К тому времени в России, в том числе стараниями Кеннана и иже с ним ершистых литераторов, существовало жесткое правило, гласящее, что посещение тюрем разрешается только с научной или благотворительной целью. Да и на это правило накладывалось дополнительное ограничение – «на усмотрение местных властей». Касательно последнего уместно процитировать небольшую выдержку из книги Кеннана, где он рассказывает о том, как в ходе подготовки к путешествию попал на аудиенцию