Ужинали мясом. Руслан, прежде чем поехать в аэропорт, успел заказать на дом гуляш с рисом. Аня вытрясла всё из картонных коробок на одну сковородку, долго перемешивала, держала руку над конфоркой, ждала, пока раскочегарится плита. На тарелках – легких, синевато-зеленых и прозрачных – золотистый от томата и моркови гуляш поблек. Казалось, он давнишний, вот-вот подернется сизой плесенью. Аня даже понюхала тарелку. Руслан, который всегда ел торопливо и уже подбирал последние капли соуса, поднял голову:
– Не нравится? У них еще был кебаб, но ты вроде гуляш всегда любила.
Аня поспешила подцепить на вилку кусок мяса. Гуляш был нежным, тающим во рту и даже сладковатым. Руслан уже ломал багет, шурша коричневой бумагой. Свежий хлеб, остывший, но всё еще душистый.
Аня встала, собрала посуду, поставила в раковину. Надо бы в душ перед сном… Спохватилась, что из-за мусоровоза она спальню и ванную комнату так и не видела.
Лечь вот так вместе в постель теперь казалось странным. Полгода прошло, столько всего изменилось. Одно дело – там, в гостиной, за поцелуями опуститься на диван, фонари за окном, она с дороги, он заждался…
В Москве брачной ночи у них не случилось, вот и подходящий момент.
Был. Был подходящий.
2
Казино
Аня водила рукой в поисках телефона. Он всегда лежал на тумбочке прямо возле подушки: засыпая, обычно читала с приглушенной яркостью экрана. Телефона не было. Рука просто гладила воздух. Не открывая глаз, Аня тянулась дальше, дальше, дальше… Мягко свалилась с кровати.
Окончательно проснувшись, увидела на месте окна лишь белые пунктиры света. А, да, жалюзи. Вспомнила, наконец, где она.
Руслан уже ушел, вмятина на его подушке казалась такой же, какой Аня ее помнила по Москве. Подушка была холодная, даже ледяная. Давно встал.
– Руслан! – голос со сна хрипловатый.
– …а-а-ан! – ответило эхо.
И правда, ушел.
Аня потянула трос из рулетки на окне, жалюзи нехотя поползли вверх. За окном оказался балкон. Серый, пустой, не считая скрюченных, будто подгорелых, листьев. За балконом – две елки. Одна высокая, лохматая, вторая – тощая, согнувшая макушку, словно решила расти вниз. Наверху осталась голая петля ствола. Хвоя была по зиме тускло-зеленая. В просвет между елками маячит громадное здание. Черневшее вчера в ночи, теперь оно отражало тусклым фасадом полмира: белесые тучи, изломанную на стыках стекол крышу Аниной пятиэтажки, быстрый промельк ворон.
Второе окно в спальне открывать не стала, чтобы вечером не возиться.
В гостиной на полу нашла, наконец, телефон, оставленный на зарядке. Было за полдень, но времени еще достаточно, ведь здесь на два часа меньше.
Оказалось, эта гулкая квартира к тому же ничем не пахнет. Вот тянешь носом – и ничего. Разве что воздух непривычно холодный. Батарея под окном в гостиной – еле живая. Стена, выходящая на улицу, – вовсе ледяная. Отсюда громадное здание было