У подножия скалы олень остановился, раздвинул многолетними мощными рогами кустарники рослого можжевельника. Показалась железная дверь…
– Подъем!
Лара проснулась от громкого крика. В голове медленно растворялись благостные картинки оленя, леса и двери. До чего чудесный сон приснился! Никогда раньше про животных не видела.
Одеяло, ускоряясь, поползло вниз по туловищу и слетело, обдав резким порывом прохладного воздуха. Лара вздрогнула и открыла глаза.
Посреди комнаты стояла мать, широко расставив ноги и уперев руки в боки. Она оглядывала кровати братьев, находящиеся у противоположной от Лары стены.
Мама шагнула к Тимке – вспорхнуло его одеяло. Теперь уже два валялось на полу.
Лара свернулась клубочком и замерла. Нужно потерпеть…
– Спят они. Будто трудятся день-деньской. Ни стыда, ни совести! Восемь утра, солнце встало, а они дрыхнут. Мать вкалывай, обслуживай их, а они мордами подушки давят, – раздраженно выговорилась родительница.
Ее рука потянулась к третьей кровати, резко схватила одеяло и отшвырнула в центр комнаты. Старое ватное одеяло без пододеяльника перевернулось в воздухе и хлопнулось об пол.
Быстрый взгляд Лары обнаружил мокрое пятно на светлой простыне брата. Лара крепко зажмурилась: сейчас будет скандал!
– Твою налево, опять обоссался… – разочарованно произнесла мама, – Говори ему, не говори, все одно – в постель прудит. Ну-ка, поднимайся!
Семён быстро вскочил и привычно встал в изголовье кровати. Этой весной он начал вытягиваться (поздновато для шести лет, по мнению мамы). Удлинились руки и ноги, утратили былую мягкость. Остатки детской пухлости еще можно было заметить по надутому животику, складочкам на шее да объемным щекам, скрывавшим глаза при смехе. Раньше в семье братика кликали «Малой», а с весны Лара и Тима незаметно перешли на уважительное обращение «Сеня».
Мать стянула посеревшую от старости и бесчисленных стирок белую простыню, взглянула на спальное место. Обивочная ткань по центру матраца основательно сгнила, мокрое пятно разлилось на треть тюфяка.
– Что за жизнь у меня такая?! За что я проклята с самого рождения?! Родители пропойцы достались, муж-алкаш, еще и дети вредные. Просишь по-человечески: «Не ссы в кровать», – а он опять. Где я тебе новый куплю-то?! Магазины пустые стоят, даже хлеб по талонам продают.
Мальчик-малыш Сеня сжался, наклонил голову. Тело его мелко затряслось, лицо скукожилось, по упитанным щекам побежали бесшумные слезы. А мать бесновалась: орала, проклинала, хваталась руками за волосы, воздевала кулаки к небесам, исступленно топала ногами.
Сеня поднес ладонь к сжатому в гримасе лицу и принялся сосать указательный палец.
Как же его жалко, маленького и беззащитного! Тело Лары сводило от напряжения, словно колючие змеи ползали внутри и разрывали органы.
Ты следишь, как бранят и стыдят беспомощного ребенка, и умираешь. Ты не в состоянии выносить боли другого, а тебя принуждают смотреть истязание малыша. Убежать… прямо сейчас… куда глаза глядят.
Лучше бы досталось Ларе, чем наблюдать бесконечную пытку братишки. Так хочется обнять и успокоить его, но нельзя – мама сильнее рассвирепеет. Скорей бы ушла…
Лара в отчаяние взглянула на Тимку. Тот состряпал огромные глаза и медленно, едва заметно, покачал головой, донося послание: «Молчи, Ларк! Не заводи мать сильнее. Так она быстрее успокоится». Лара сжала челюсти до скрежета зубов.
– Ты, что, не понял?! – продолжала орать мама, – Я запрещаю тебе мочиться в постель! Ходи на горшок. Ясно? Отвечай!
Сеня медленно кивнул.
– И палец изо рта уже вынь, пока я его не отрубила. Глистов нам только не хватало ко всем бедам. Что за непутёвые дети уродились?!
Мама резко повернулась. Словно два вороньих крыла взметнулись и опустились на ее плечи гладкие блестящие черные волосы. Синие глаза впились в Лару, светлые звездочки на радужках потемнели и приступили метать острые железные искры. Те попадали в Лару и нещадно жалили. Тело чесалось и молило о пощаде, но Лара не шевелилась.
По крайней мере, первая, самая страшная, стадия утреннего подъема, закончена. Сейчас влетит Ларе, затем мать повернется к Тиме, бросит пару слов и уйдет.
– А ты что еще не одета? Разлеживается, тунеядка. Папашка ее живет в свое удовольствие, и она туда же. Я из тебя дурь-то повыбью…
Лару подбросили неведомые силы. Она лихо схватила с изголовья кровати красное в белую клетку платье, натянула его за три секунды, сунула ладонь под подушку и вытащила желтую ленту. Одной рукой Лара обхватила волосы, другой обмотала на несколько раз бант вокруг гривы и завязала крепкий узел. Хвост готов.
Дальше следует заправить постель. Лара сложила одеяло ровно пополам, сверху накинула покрывало, подоткнула края, разгладила середину. Подушку встряхнула, развернула