Она вновь остановилась, словно нуждаясь в передышке, позволяя своим мыслям немного успокоиться. В комнате воцарилась тишина, которую нарушало лишь едва слышное поскрипывание пера, оставлявшего чернильные следы на белой поверхности бумаги, и легкое тиканье старинных часов на стене, словно отсчитывающих секунды ее признания.
Именно в этот момент в дверь снова постучали, как будто кто-то пытался вытащить ее из водоворота воспоминаний, в который она погрузилась. На этот раз это был ее отец, высокий и добродушный мужчина, с легкой сединой на висках и морщинками у глаз, которые свидетельствовали о его остром уме, неиссякаемом чувстве юмора и, конечно, о его безграничной доброте. Он был единственным мужчиной в ее жизни, которого она безмерно любила и уважала.
– Анна, ты еще не спишь? – спросил он, приоткрыв дверь, словно боясь нарушить ее уединение. – Уже поздно, солнышко, тебе нужно отдохнуть, набраться сил. Завтра ведь рано вставать, у тебя же столько дел.
Анна, словно проснувшись от долгого сна, вздрогнула и подняла глаза от листа бумаги, на котором, как на холсте, вырисовывалась картина ее чувств.
– Да, папа, я уже почти заканчиваю, – ответила она, стараясь скрыть свое смущение за легкой улыбкой. – Просто… кое-что записываю. Меня тут просто осенило.
Отец вошел в комнату, негромко ступая, и, подойдя ближе к столу, с нескрываемым любопытством взглянул на ее рабочее место. Он всегда знал, что она любит писать, и всегда поддерживал ее в этом увлечении, как бы она ни увлекалась своими выдуманными мирами.
– Что на этот раз? Новый рассказ, полный приключений? – спросил он с добродушной улыбкой, его глаза светились теплом. – Ты ведь всегда так увлеченно пишешь, словно живешь в своих выдуманных мирах. Я даже немного завидую твоей фантазии.
Анна не знала, что именно ему ответить. Она не хотела, чтобы он знал о ее чувствах к Илье, по крайней мере, пока она не закончит это письмо и не отправит его. Это было что-то слишком личное, сокровенное, чем она не хотела делиться даже с ним, со своим любимым отцом.
– Да, папа, – уклончиво ответила она, отводя взгляд. – Просто… кое-что набрасываю. Выкладываю на бумагу свои мысли, которые давно меня мучают.
Отец внимательно посмотрел на нее, словно пытаясь прочитать все по ее глазам, словно они были окнами в ее душу. Он всегда был очень проницательным, и она знала, что от него трудно что-либо скрыть. Его глаза, казалось, видели ее насквозь.
– Хорошо, –