Фонарики желаний. Глория Чао

событий. Началось всё в пятом классе, когда миссис Хирн объявила, что Стефани Ли выиграла конкурс правописания, и я радостно захлопала в ладоши – а через несколько мгновений поняла, что на самом деле она сказала: «Стефани Ли ужалила пчела»[7]. Я тут же спрятала руки под себя и зажмурилась. Миссис Хирн рассказала, что у Стефани случился тяжелейший приступ аллергии, но, к счастью, у неё был с собой инъектор адреналина, и мама успела воткнуть его в ногу Стефани, а потом приехала «скорая помощь» и забрала её в больницу. Со Стефани, слава богу, всё обошлось, но, когда я открыла глаза, все одноклассники и миссис Хирн таращились на меня. Никогда в жизни мне так не хотелось провалиться под землю. Я чувствовала себя ужасно, и, похоже, все остальные тоже решили, что я ужасная – особенно Стефани, если она об этом узнала (а учитывая, какая у нас тесная и сплочённая община, узнала она наверняка).

      Я постоянно об этом вспоминаю. Чуть ли не чаще, чем тот случай с бабл-чаем. После этого я стала держать чувства при себе и жить, прикрываясь фонариками или бесстрастной маской. Единственным, с кем я могла быть собой, был Кай – до происшествия с бабл-чаем. Теперь же мне с ним было так же неловко, как и со всеми остальными, а может быть, даже больше. Обычно мне и самой было неприятно прятаться в тени, но Найнай помогала мне справляться с этим. «Ты – ночное небо, на котором могут сиять другие». Она считала мой недостаток достоинством. Благодаря этому я чувствовала себя неуязвимой. Особенной. Любимой. Но теперь, когда её не стало, я ощущаю себя незаметной песчинкой.

      – Надеюсь, вы сегодня загадаете желание, – говорю я бабушке Шуэ.

      В ответ она подносит свой незажжённый фонарик к моему лицу. Большинство слов я прочитать могу, но осознаю, что именно те несколько китайских иероглифов, которые я не понимаю, имеют ключевое значение. А если ты не знаешь слова – это конец. Тут нельзя прочитать по буквам. Иногда смысл можно хотя бы примерно понять, если в неизвестном иероглифе видны знакомый ключ[8] или известное слово, но для меня это труднее, чем для родителей, потому что у меня китайский – это второй, а не родной язык. Я умею бегло на нём говорить, но если не могу прочитать какой-то важный иероглиф, позорно выбрасываю белый флаг.

      Бабушка Шуэ, поняв, что я не могу разобрать её желание, сама его объясняет.

      – Ты знаешь Тан-сяньшэна?[9] Владельца кафе с бабл-чаем?

      Ещё бы я его не знала. Именно мистер Тан принёс полотенца в Тот Самый День. И он, и Кай наклонились ко мне, чтобы вытереть рвоту, но я им не позволила. Я вытерлась сама, на что потребовалось намного больше времени, да и ситуация стала максимально неловкой, потому что эти двое не знали, что ещё делать, кроме как стоять и смотреть. Такова моя суперсила: я живое воплощение смайлика «обезьянка, закрывающая руками глаза».

      Бабушка Шуэ тихо посмеивается; это настолько неожиданно и мило, что отвлекает меня от очередных воспоминаний о кошмаре с бабл-чаем.

      – Вот моё желание. Хочу, чтобы он меня заметил, – говорит она