На следующий день Витька после завтрака директор отвёл в медицинский изолятор, там он неделю находился с пятилетним мальчиком по имени Миша. Этот Миша лежал с диагнозом, сучье вымя. У него под обеими мышками выросло семейство нарывов и Витьку приходилось ухаживать за ним и кормить с ложки, так, как тот руки не мог подымать. Витёк был отрезан от своих друзей и почему он об этом хорошо знал. Директор рассказал ему, что про план побега, который он собирался осуществить со своими земляками, ему стал известен, поэтому он решил зачинщика этой нелепой затеи изолировать от общей массы подростков. Когда его вернули назад ко всем ребятам, то девчонок уже не было. Их увезли в Горький.
Перед обедом в приёмник зашёл почтальон и принёс несколько телеграмм.
Директор, держа в руке телеграммы, по росту построил всех ребят в игровом зале и, посмотрев в сторону Ромба, скомандовал:
– Яшин сделай шаг вперёд.
Из строя вышел Ромб и Витёк, забыв, что он назвался в первый раз Краевым.
Ребята посмотрели друг на друга.
– Это же я Яшин, – сказал неуверенно Ромб Витьку и, разводя руками, смотрел то на своего однофамильца, то на директора.
– Ты чего Ромб мелишь, Яшин это я, – вспылил Витёк.
– Мы сейчас разберёмся, кто из вас Яшин, – сказал директор и зачитал телеграмму:
«Пропал Яшин Виктор, возраст шестнадцать лет, паспорта не имеет, одет в свитер зелёного цвета, и зелёные брюки. Немедленно выезжаю».
Марина Яшина.
– Кем тебе приходится Марина Яшина? – спросил директор у Ромба.
– Не знаю я такой, – недоумённо пожал плечами Ромб.
– Это моя сестра, – сказал Витёк, – она мне, как мать.
– Вот это да, – произнёс Ромб, – может мы с тобой родственники?
– Все люди братья, – сказал директор и повёл обоих ребят смотреть их гардероб.
В мешке Ромба и Витька свитера зелёного не обнаружили, а зелёные брюки оказалось, опознавательным знаком не являлись. Почти каждый подросток носил брюки такого цвета, но директор склонен был больше верить Ромбу.
– Вы оба лгуны, – сделал заключение он, – заврались до невероятности. Покрываете, друг друга, но меня не проведёшь, – погрозил он пальцем, – Мне хорошо знаком говор горьковчан, – музыканту эта телеграмма пришла. Вот сегодня его экспедитор и повезёт домой, а ты Краев разговариваешь, как москвич. Но не надейся, что мы тебя повезём в столицу, чтобы ты пятки смазал от экспедитора. Сдаётся мне, что ты несовершеннолетний преступник, недаром тебя дружки Злым называют. Признавайся, что натворил и почему бегаешь от милиции?
– Окститесь уважаемый, – нарочито заокал Витёк, – я коренной волгарь, по соседству с дедом Кашириным проживал. Чай, небось, известен вам этот злыдень? Любой ребёнок знает, как он Алёшку Пешкова жестоко порол. А ехал я в Грузию, чтобы мандаринов от души нажраться.
– Не ерничай Краев, – шлёпнул он Витька