– Но он выглядит больным и ослабевшим, – снова встряла Рэн. – Разве можно принуждать его сражаться в таком состоянии?
Смерть намеренно тянула время, чтобы ее Проводники успели выпустить одержимых до начал боя и приманить к арене неупокоенных. Улыбка не покинула лица Шонатта, но желваки на скулах заходили ходуном, а ноздри гневно раздулись от такого вопиющего неуважения к его персоне.
– Лаш в полном порядке, – процедил он сквозь зубы и хотел уже вновь обратиться к зрителям, но теперь ему помешала Исла.
Она вскочила с места и подбежала к ограждению балкона, прижала одну руку к груди, второй вцепилась в предплечье Шонатта и умоляюще посмотрела на него, захлопав длинными ресницами.
– А как же девушка? Ей не место среди воинов. Она выглядит такой хрупкой. Я впаду в уныние, если ей навредят. Это жестоко, заставлять ее драться. Вы разобьете мне сердце, если не прикажете убрать рабыню с арены.
– Боюсь, это невозможно, – с нажимом произнес Шонатт, пытаясь аккуратно освободиться от хватки Ислы.
– Вас совершенно не волнует, что вы огорчаете таким решением свою будущую супругу? – С места поднялся Стемгал, и взгляд его не предвещал Шонатту ничего хорошего, если тот посмеет расстроить его кровиночку.
С трибун донеслись недоуменные перешептывания: никому не нравился затянувшийся перерыв между боями. Рабы на арене переминались с ноги на ногу в напряженном ожидании. Надлис цеплялась за Алгода, а тот, в свою очередь, цветом лица все больше походил на покойника, губы его приобрели синеватый оттенок, и никакие рисунки уже не могли этого скрыть. Рэн предположила, что причиной тому стало ее появление. Она и сама ощущала теперь недомогание и боль в том месте, где была белая татуировка. Дракончик паниковал, не в силах объединиться с новым хозяином. Магии в Алгоде было ничтожно мало, и потому слияние с духом Жизни делалось невозможным. Да и не дала бы им Рэн пользоваться магией прямо тут, на глазах у тысяч зрителей. Она вообще пока не планировала отдавать Алгоду белого дракона, хотела заставить духа передумать и найти другого преемника.
– При всем уважении, – Шонатт начинал терять терпение. – Это моя арена и мои рабы, и именно я…
Но в который раз ему было не суждено закончить свою речь. Со стороны ворот, откуда обычно выходили рабы, донеслись жуткие крики. Створки дрогнули, будто по ним ударили тараном. Следом послышался надрывный вой, отдаленно напоминающий волчий, но куда более громкий. Он прорезал повисшую на трибунах тишину, оплел ледяными щупальцами страха сердце каждого человека и унесся в небеса. Постепенно заинтересованность и веселость на лицах зрителей сменились паникой: в том, кому принадлежал этот визг, сомнений ни у кого не возникло, слишком часто теперь люди сталкивались с одержимыми.
– Кажется, у вас проблемы, господин Шонатт? – ухмыльнулась Рэн, глядя на ничего не понимающего работорговца.
– Как?.. Невозможно… Клетки надежны… Падальщики не