– Наши родители погибли, когда ему было всего два. Его забрали в приют, но я уже работал на хорошем месте и имел жилье. Поэтому мне с легкостью дали опеку. – Джим отвернулся и посмотрел в сторону. – Это самое тяжелое время в моей жизни. Родителей не стало. Авария. А потом еще малыш, который каждый день зовет маму.
Его голос сорвался, и я, не думая, обогнула стол и встала рядом с ним. Прижалась к нему. Обняла двумя руками, представляя – я стена, что удерживает его. Губы Джима задрожали, когда он повернулся ко мне и пристально посмотрел прямо в глаза.
Захотелось поцеловать его. Так, крепко и сильно, отдать ему частичку себя, чтобы он понял, как я сожалею. Но вместо этого я нашла его ладонь и сжала.
– Я не знал, как справиться со всем этим. Из родственников здесь только тетя, но она здорово помогала мне. И до сих пор продолжает.
– Джим. – Я пыталась найти слова, но они не шли. Вместо этого я подтянулась на носочках и, едва доставая до лба, коснулась губами.
Я боялась, что сделала что-то не так, но, когда вернулась, вновь увидела чудесные ямочки на щеках. Джим смотрел с благодарностью.
– Спасибо, – сказал он.
Немного потоптавшись на месте, я вернулась на свою сторону стола. Но как же мне хотелось остаться рядом с ним! И от этого стало чуточку страшно. Меня тянуло к нему. Слишком сильно. И я не уверена, что готова к этому.
– А что твои родители? – как бы невзначай спросил Джим, будто только что не было неловкой сцены.
– Мы не очень-то общаемся.
– Почему?
– Ну, у нас разные взгляды на жизнь. Для них моя работа в типографии – баловство. – Я глянула на Джима из-под ресниц, проверяя реакцию. Скажет ли он, что так и есть? Но он лишь нахмурился. И я продолжила: – На этом наше общение и сошло на нет.
Парень покачал головой.
– Что? – спросила я.
– Ничего. – Он сжал кулаки, явно раздумывая, говорить то, что хотел, или нет. – Прости, что лезу не в свое дело, но тебе не кажется, что эта не совсем весомая причина не общаться с ними?
– Ты ничего не знаешь! – вдруг разозлилась я.
– Прости, – он выставил руки в защитном жесте, – ты права. Я не могу судить. Просто, – Джим прикрыл веки, – я размышляю как человек, который больше никогда не сможет обнять отца или поцеловать мать. Я бы отдал все, чтобы вновь увидеть их.
Мой пыл тут же остыл.
– Нет, это ты прости. Я не должна кричать.
Джим кивнул и отвел взгляд. Я размышляла о его словах и, к своему огорчению, понимала, что он в чем-то прав.
Кончики пальцев кольнуло, и я заметила, что остатки вафли покрылись льдом. О нет! Радуясь, что Джим отвлечен, я быстро кинула ледышку в урну. Дыша как можно более ровнее, решила спросить:
– А вы уже нарядили елку?
Я выбрала самую простую тему для разговора.
– Нет, хотели завтра. Мы не праздновали Рождество эти года. Это будет первое со дня… смерти. И я, как могу, оттягиваю этот момент. Знаю, глупо. Но ничего не могу поделать. Без родителей…