Всё, да не всё!
Как это злодеи не сняли перстень? Не заметить его невозможно, не маленький.
Однако, взявшись снимать украшение с крупного мосластого пальца чужеземца, понял, почему. Перстень никак не желал слезать.
Тогда Возница, оглянувшись по сторонам, нагнулся и отгрыз сустав с перстнем.
Крайне не подходящие друг другу
1
Кровь оказалась неожиданно тёплой. А перегрин издал мучительный стон.
Вот ещё! Возница выплюнул палец и возмутился: зря старался-кусал. Как это могло получиться? Видите ли, только что лежал мёртвый-холодный, а тут надумал оживать! У этих чужеземцев всё не как у людей!
Придётся перстень вернуть.
Он вытер губы и с досадой перевернул неожиданно воскресшего перегрина. Отбросил ему волосы с лица, чтобы хорошенько рассмотреть.
Тот приоткрыл глаза, и Вознице стало ясно, что мороки предстоит немало. Бросить его теперь тут никак нельзя.
Занять «тихий угол» в семействе Возницы означало получить место, о которое все, кому не лень, спотыкаются чуть реже, чем о всякие другие.
В обширной турлучной* хижине клубилось неимоверное количество детей всех возрастов и женщин с детьми на руках. Семейство было необычайно плодовитое. Одна печаль: кормилец для всей этой оравы был всего один.
Причина, по которой Перегрин (он и не протестовал против данного имени) не сбежал тут же, окончательно и безоговорочно, от всей этой скученности, вони и суеты – его бессознательное состояние по приезде.
Перевозка далась ему очень непросто.
Возница тоже искренне изумлялся, что пострадавший седок до сих пор жив: судя по полученным ранам и переломам, этого не должно было случиться. Поэтому, пока перевозил, всё проверял, не «отпустить ли уже с миром» это истерзанное тело?
Но «тело» оказалось упрямое и не желало сдаваться. В отличие от сломленного духа.
– Зря ты меня тащил сюда, – первое, что прошептал Перегрин, перенесённый из повозки в хижину, на помост, застеленный сухой травой, пахнущей остро и одуряюще. – Чувствую, сил уже нет. Да я и не хочу жить. Без моей Оливии.
Он хотел отвернуться к стене, пытаясь скрыть слёзы бессильного отчаянья, но боль остановила его. Сознание, сжалившись, уплыло в спасительные края.
…Милое личико Оливии приблизилось, губы беззвучно шептали… Что? Не разобрать…
Как ласкает сердце её красота!
Как ЛАСКАЛА сердце, до того, как увидел он её там, внизу – …нет, не хочу думать об этом!..
Тьма с готовностью стянулась к центру…
*Турлучная хижина – стены из шестов, вкопанных в землю, переплетенных лозой или хворостом и обмазанных глиной.
Однако Возницу не волновали тонкости самочувствия больного, он торопился, был деловит и совершенно не расположен к сантиментам. Слушает ли его кто-нибудь, его тоже не заботило.
Худое безбородое