О прекрасном лекаре из моих снов. Akkane Belea

собой дымку в которой играли тени героев. Я снова была ребёнком, снова пряталась под одеялом и пыталась вести себя тише, что бы не спугнуть воссозданный словами мир.

      Кружка чая грела мои руки. Он был сладким, приторно ягодным и красным как клюквенный морс. Это был яркий вкус, праздничный, такое должно нравиться детям, не мне. Но сейчас вкус этого чая был как никогда уместен.

      Ты продолжал читать, тёплый свет огня падал на твои волосы, на твоё лицо и оставлял на нём выразительные полосы теней. Твои ресницы были длинными, такими длинными, что тоже отбрасывали тень. Тогда ты казался мне таким ненастоящим, будто бы и сам пришёл из другого мира. Будто бы был героем одной из историй пришедшим ко мне лишь для того, чтобы её поведать. Ты прочёл лишь половину, а потом твой голос стал тише, слова растягивались, сливаясь в нечто монотонное. Ты устал и отложил книгу в сторону. Пора было ложиться спать, и ты уснул слишком быстро. А мне той ночью не спалось. Я лежала рядом и смотрела на тебя, такого тихого и спокойного, обездвиженного усталостью. Я не тушила свечей, и было в этой картине нечто сокровенное. Ты был здесь и не собирался уходить, спал так крепко, словно никогда засыпать и не боялся. Я восхищалась тобой и не смогла сдержаться. Наклонилась, поцеловала тебя в лоб, как матери целуют своих детей перед сном. Если бы мой поцелуй был словами, то он звучал бы как желание заботиться о тебе, как желание оберегать. Я часто целовала тебя во сне, но не решалась сделать это, смотря в искрящиеся, зелёные глаза. Мне больше нравилось, когда они были закрыты. Ты был похож на ангела, странного ангела. Через щур живого, но обладающего чем то праведным. И каждый кто решал спасать жизни неизменно взваливал на себя роль мученика. Я знала, что тебя ждёт, и мне было искренне жаль.