– Ты мама не плачь. Делай что хочешь, только не плачь больше!
– Хорошо, – согласилась она.
Когда ребенок заснул, Зоя поцеловала его в лоб на прощанье и вышла из комнаты. Она тихонько прошмыгнула в коридор, взяла из кармана пальто смятый листок с заговором. Тихо, чтобы не разбудить мужа, который спал чутко, прошла на кухню, села на потертый табурет, расправила листок на столе и прочла заглавие:
– Заговор соединиться с любовью всей своей жизни! – было написано неразборчивым подчерком.
Зоя прочла столько, сколько положено. Ночью ей приснился Петручо. Вернее, их было два: один был словно друг, понимающий и готовый прийти на помощь в любую минуту, другой был галантен, заботлив, сексуален и добр, как хороший любовник. В конце сна эти две фигуры слились в одну, и во сне Зоя поняла, что таким и должен быть настоящий муж, как в старой рекламе шампуня: два в одном, и друг и возлюбленный.
Наутро выпал снег, он припорошил все кругом, мир стал кипенно белым и словно обновился, но ничего этого Зоя уже не увидела. Муж встал по будильнику, устало посмотрел на пустующее рядом место и поплелся на кухню готовить завтрак: бутерброды с колбасой. По пути он заглянул в комнату сына и крикнул тому, чтоб он шел умываться. Ботинки Зои, которые она поставила вечером сушиться в коридоре – отсутствовали, как в прочем и сама Зоя. Ее не было нигде в старой московской квартире. Вы подумаете, что она уехала на первой электричке на дачу и будете, не правы.
– Это же заговор на соединение с любовью всей жизни, какая дача?! – усмехнусь в ответ я.
Сцена вторая. Петручо
– Дурацкий костюм, – ворчал себе под нос Петручо скидывая штаны.
Ботинки были жесткими и очень не удобными, к тому же, несмотря на то, что он практически в них не ходил, на пальцах появилось несколько мозолей.
Горгулья, так он называл своего стилиста, радостно порхала вокруг него. Она щебетал что-то на вроде того, что все в восторге и он молодец. Собрав наряд, она наконец-то отстала от него. Он устало уселся в кресло перед зеркалом, в чем был, а был он в одних трусах, закурил. По райдеру в его гримерной можно было курить. Вся его группа кисло посмотрела на него, женщины вышли. Петручо остался в одиночестве. Он закинул ноги на гримерный столик и смотрел на себя в зеркало. Перед ним был мужчина пятидесяти лет в очень хорошей физической форме, стройный и подтянутый. Одному ему было известно, каких усилий это стоит.
– Виски бы, хоть глоток, – крутилось у него в голове.
В гримерную зашел его личный тренер. Он с ходу попытался, то ли в шутку, то ли в серьез выхватить сигарету изо рта Пета, но тот быстро среагировал.
– Я докурю, – серьезно сказал Пет, глядя на качка.
– Ты же знаешь, что продюсеры этого не одобряют, только жвачку можно, – заныл качок.
– Одну,