В задней комнате она положила бумагу в ящик стола, который не использовала для работы, которой у нее не было.
Процедура закрытия заведения завершилась. Если честно – а Джеки пыталась быть честной, – она искала повод не уходить. Если честно, а она старалась быть честной, пол, например, был довольно чисто вымыт. Джеки посмотрела в окно. Низко висевшие над пустыней светящиеся пузыри исчезли. Не осталось ничего, кроме далекого самолета, медленно ползущего по небу, и его тусклых красных огней-маячков, своим мерцанием отбивавших сообщение:
«ПРИВЕТ. ЗДЕСЬ КРОХОТНЫЙ ОСТРОВОК ЖИЗНИ, СОВСЕМ РЯДОМ С КОСМОСОМ. МОЛИТЕСЬ ЗА НАС. МОЛИТЕСЬ ЗА НАС».
Листок был у нее в руке.
«КИНГ-СИТИ», – было написано на нем.
Джеки впервые испытала страх и не знала, что это такое.
Впервые за долгое время она пожалела, что у нее нет друга, которому можно позвонить. В школе друзья у нее были, она это знала, хотя о самой школе у нее сохранились смутные и спутанные воспоминания. Никто из ее друзей не остановился на отметке в девятнадцать лет. Они взрослели и жили своей жизнью. Они старались поддерживать с ней контакт, но это оказалось нелегко, потому что они делали карьеру, растили детей и выходили на пенсию, а Джеки так и оставалась девятнадцатилетней.
– Так тебе до сих пор девятнадцать? – спросила Ноэль Коннолли, когда они в последний раз разговаривали по телефону. В ее голосе слышалось явное неодобрение: – О, Джеки, ты когда-нибудь думала, чтобы взять и стать двадцатилетней?
Они дружили с тех пор, как за два года до окончания школы вместе начали заниматься испанским, но когда Ноэль наконец-то задала Джеки этот вопрос, ей уже исполнилось сорок восемь, и говорила она с Джеки тошнотворно-покровительственным тоном. Джеки так ей и сказала, и тон Ноэль сделался открыто снисходительным, после чего они обе швырнули трубки и с тех пор никогда не разговаривали. Взрослеющим и стареющим людям кажется, что они такие мудрые, подумала Джеки. Словно время вообще ничего не значит.
Пока она стояла, сжимая в руке листок бумаги, само собой включилось радио. Оно всегда включалось в это вечернее время. К ней обратился Сесил Палмер, ведущий городского радио Найт-Вэйла. Новости, городской календарь, ситуация на дорогах.
Когда могла, Джеки слушала Сесила. Его слушал почти весь город. Дома у нее был радиоприемник всего около полуметра в ширину и почти полметра в высоту («не больше 6 килограмм!») с перламутровой рукояткой и острокрылыми орлами с раскрытыми клювами, вырезанными в верхних углах.
Радиоприемник подарила ей мама на ее случившийся когда-то давным-давно шестнадцатый день рождения, и он остался одной из любимых вещей Джеки вместе с коллекцией пластинок, которые она никогда не слушала, потому что еще не обзавелась лицензией на владение проигрывателем.
Сесил Палмер сообщал об ужасах повседневной жизни. Почти в каждой передаче говорилось о неминуемой беде или смерти, а то и о чем похуже – о долгой жизни, прожитой в страхе перед бедой или смертью. Не то чтобы Джеки хотелось узнать