И вдруг – выскочившая из-за поворота лазурная синева моря с белыми барашками волн. Потом я узнал, что это вовсе не барашки, а проглядывающие сквозь неглубокий слой воды огромные глыбы соли. Сразу за морем высились полускрытые дымкой розово-черные горы Моава.
За тремя утесами, похожими издалека на корону, отец начал всматриваться в скалы и, отыскав еле заметную тропинку, свернул с дороги. Мы долго карабкались по камням, хватаясь за пышущие жаром валуны, пока не оказались перед чернеющим в желтой скале беззубым ртом пещеры. Оттуда несло сыростью и прохладой тухлой воды. Протиснувшись внутрь и подождав, пока глаза привыкнут к сумраку, мы начали спускаться по утоптанному глиняному полу. Через три десятка шагов отец, идущий впереди, остановился.
Перед нами в огромном углублении простиралось болото, покрытое зеленой ряской. Как видно, дождевая вода, во время зимних бурь заливающая пещеру, собиралась в самом низком месте и за лето не успевала полностью высохнуть. Воняло в пещере нестерпимо.
– Нужно очиститься, – сказал отец. – Иначе стражи пустыни не пропустят нас в Хирбе-Кумран.
– Очиститься? – крик отвращения сам собой вырвался из моей груди. – Но в этом болоте можно только перепачкаться!
– Есть грязь материальная, – ответил отец, снимая заплечный мешок, – а есть духовная нечистота. От физической грязи это болото не очистит, тут ты прав. Но чтобы смыть с себя духовные нечистоты, нужна вода, определенное количество воды. Что поделать, если в этой местности не существует никакого другого водоема?! Да и этот – тайна, тщательно охраняемая ессеями.
Он начал снимать с себя одежду. Мать отвернулась.
– Шуа, я окунусь первым, ты за мной, потом мама, – отец остался в набедренной повязке и начал осторожно входить в воду. Зайдя по колено, он стал разматывать повязку, и я отвернулся, последовав примеру матери. Повязка взлетела в воздух и упала на пол, затем послышался всплеск. Один, другой, третий. Отец окунулся семь раз и выбрался на берег. Краем глаза я видел его набедренную повязку, лежащую на полу. Когда она исчезла, подхваченная рукой отца, я повернулся.
Отец стоял передо мной, весь покрытый зеленой ряской, и стирал ее ладонями с тела. В сплошной поверхности болота образовалась большая промоина. Вода в ней была черной.
– Раздевайся.
Я начал снимать одежду. Черное пятно посреди зеленой, дрожащей поверхности пугало. Мне почему-то стали мерещиться кольца мощного тела, скрывающегося под ряской, упругая напряженность плоской головы, с горящими точками глаз, готовая к укусу пасть с острыми треугольными зубами.
– Чего ты ждешь? – голос отца вывел меня из оцепенения.