Вновь прибывшие офицеры собирались представиться Бервику, и Бардоненш захотел, чтобы я пошел с ними. Маршал устроился в доме алькальда, куда мы и отправились вместе с прочими командирами подразделений.
Бервик стоял, опершись локтями на стол, где лежала большая карта. Вокруг него сгрудилась дюжина ведущих офицеров, участвовавших в военном совете. Мне показалось странным, что во время простого совещания командующий войсками одет в доспехи. Тяжелый нагрудник, металлические наплечники и налокотники вряд ли могут считаться подходящей одеждой для споров и анализа положения на фронте. Вероятно, это была попытка подчеркнуть его роль в качестве главнокомандующего или же продемонстрировать всем присутствующим сложность ситуации. Когда мы вошли, маршал поднял голову.
Во внешности Бервика первым делом бросалось в глаза его детское лицо, столь не похожее на грубые физиономии других вояк. Увидев маршала впервые, я подумал: «Боже мой, как этот мальчишка может заставить целую армию уважать себя?» В это время Бервику уже исполнилось тридцать семь лет, но его кожа была нежной и гладкой, как у младенца. Овал лица казался совершенным, а тонкий и прямой нос делил его на две равные половины. Губы его были довольно узкими, но источали чувственность, возможно, благодаря тому, что уголки рта обычно растягивались в любезной полуулыбке. Узкие брови, аккуратно выщипанные, дугами поднимались над удивительно черными глазами; правый был как будто немного прикрыт. Наверное, сказывалось напряжение, которому подвергался этот человек.
Джеймс Фитцджеймс Бервик, а для приятелей просто Джимми, любил позировать (тщеславие родилось раньше его). Немногих деятелей той эпохи художники увековечили столько раз, а потому вместо одного портрета я осчастливлю вас сразу двумя. Судите сами. (Ха! Он тебе пришелся по вкусу, моя жуткая Вальтрауд? Не питай иллюзий. Он никогда даже не посмотрел бы в твою сторону, потому что, во-первых, ты страшна как смертный грех, а во-вторых, тому есть другие причины.)
В лагере поговаривали о том, что Бервик отступал, потому что английское происхождение толкало его на предательство. Какая чушь! Однако в Мадриде к подобным пересудам отнеслись вполне серьезно, и этот идиот Филипп Пятый уже направил в армию герцога Орлеанского, чтобы сменить маршала! Противником Бервика в армии Альянса был Голуэй, закаленный в боях командир пятидесяти девяти лет, а правой его рукой – португалец Дас Минас, шестидесятитрехлетний старикан. Оба они были уверены, что съедят несчастного бастарда с потрохами. А самое неприятное заключалось в том, что и солдаты армии Бервика придерживались схожего мнения. Я уже говорил вам, какие замечательные рекруты пополнили наши войска. Немногим