Пределы и точки невозврата. Алла Лазарева

невыносимой жизни. Ей давно уже надоело жить по правилам и заповедям, которые она раньше всегда соблюдала, надоело переходить дорогу исключительно на зеленый свет, и теперь на старости лет она решила рвануть на красный. А что ей было терять, если у нее больше, как она считала, ничего не осталось. Она даже была не против, если ее «заметут», поймают с поличным, перед ее глазами то и дело вставала картинка, как она сидит за решеткой вместе с «ночными бабочками», и ее допрашивают. Такие картинки она видела в кинофильмах. Она всегда знала, что если воруешь миллионы и миллиарды, то тебе ничего не будет, а если кусок хлеба или колбасу, то все может быть, и решетка тоже. Только за всю свою жизнь ни скрепки с работы не утащила, а тут позарилась на целую колбасу. Но просто взять и вынести ее – этого было мало, нужно было еще устроить скандал на пустом месте, пойти, так сказать, ва-банк. Шумный вор всегда менее подозрителен, наглость рулит. Наглость часто принимают за правоту, а тихость за слабость. Элеонора Васильевна наглой никогда не была, а тут решила постараться.

      Своим поступком она как будто хотела сказать, нет, даже не сказать, а прокричать: «А вы что ж думали, я такая?! Нет, а я совсем не такая!». А еще большее удовольствие ей доставляло представлять, как об этом поступке сообщат на ее былую работу, где она проработала тридцать лет главным бухгалтером, и там все ахнут. Когда ее провожали на пенсию, то сослуживцы ей, пытаясь устроить праздник, сделали ей юмористическую сценку, где она была в образе серой мышке, и никто никогда не слышал ее голос. Эта сцена засела, как кол, в ее памяти. Обидная сценка, ведь серой мышью она себя никогда не считала. В молодости, юности, детстве, еще до того, как вышла замуж, она пела и танцевала, ей хотелось носить дорогую одежду, быть совсем не такой, какой ее сделала жизнь, но все время не хватало денежных средств. Порою не было денег даже на самое необходимое, всю жизнь она жила от зарплаты до зарплаты, муж в последние годы сильно болел, а если выдавалась лишние деньги, то она покупала что-то мужу или ребенку. А теперь ни того, ни другого в ее жизни не было, один умер, другой женился и носа не кажет, все у него дела, дела…

      «А зачем, какого черта все время по заповедям? – подумала она, и на ум пришла первая из них: не укради». С нее-то Элеонора Васильевна решила и начать. Если получится. Может быть, ничего бы этого не случилось, если бы ей разрешили поработать еще, но на ее место уже метили молодые. И ее с работы «ушли» под радостные поздравления и восклицания, а также пожелания крепкого здоровья и долгих лет жизни, мол, она поработала и должна теперь отдохнуть. А как отдохнуть Элеонора Васильевна не понимала, она не знала, как ей отдыхать и за всю жизнь так и не научилась. И как можно отдохнуть, если в доме одиночество смотрит на нее со всех сторон? В одиночестве постоянно осаждали больные воспоминания, она вспоминала, как сделала аборт, но не потому, что не хотела ребенка, а потому что не на что было кормить и растить. Настоял муж, хоть она очень хотела родить девочку, ей казалось, что дочка ее поймет, по-женски,