Я долго искал среди своих игрушек и наконец нашёл рогатку, которую мы мастерили с отцом в выходные. Я был готов к обороне и войне.
«Они ещё пожалеют, что пришли сюда», – шептал я, вытирая рукавом рубашки горькие слёзы. Это была та самая парадно— выходная рубашка, которую отец недавно выбирал для меня к этому случаю.
Мне было всего девять лет. Сейчас я смеюсь над своим детским отчаянием. Хорошо, что тогда отец не поддался на мои истерики. Иначе я бы по своей вине лишился возможности обрести настоящую семью, за которую всегда буду благодарен Богу и маме. Я уверен, что без неё этого бы точно не произошло.
Мама очень любила нас с отцом, и не её вина, что ей так мало довелось прожить на этом свете. Видимо, её молитвы о нас услышал Бог и послал на путь отца Алису и ее дочь – Зайку.
Зайка – в миру Алёна Зайкина, для родителей – Алёнка, а для меня – Зайка, Заяц, а когда злюсь на неё – Зайчище. Я не сентиментальный человек, даже наоборот, но сейчас, когда вспоминаю о Зайке, на лице появляется глупая добродушная улыбка. Не могу говорить о Зайке без улыбки.
Я не видел Зайку восемь лет. Из— за недоразумения, причина которого мне хорошо известна, мы оказались по разные стороны баррикад. Я поступил в университет и переехал, а Зайка обиделась, замкнулась в себе. Возможно я что-то не то сказал, а она не поняла меня и не простила. Не знаю.
Сначала она уехала на летние каникулы в Финляндию со своим отцом, и это лишило нас возможности объясниться и попрощаться перед моим отъездом. Позже я узнал, что Зайка осталась жить с ним. Со слов мамы Алисы я знал, что она поступила в какую-то известную академию музыки в Италии, где в то время жил её родитель со своей новой женой. Зайка всегда была очень обидчивой, неудивительно, что мои попытки дозвониться до неё были безуспешными. Я, видимо, попал в её чёрный список, а когда я звонил с других незнакомых номеров она предусмотрительно не отвечала.
Помню, как Зайка в пылу нашего последнего разговора крикнула: «Не смей, слышишь, никогда не смей приближаться ко мне, братец Иванушка. Никогда. Мы с тобой теперь некровные враги!»
Ей было шестнадцать лет, и я думал, что она забудет свою обиду. Но Заяц не забыла, она оказалась злопамятной.Так ни разу и не приехала повидаться. Наши родители довольно часто бывали в Италии, но сам я так и не решился сделать первый шаг, да и все как— то закрутилось: университет, потом армия, работа. Ну, и конечно же бурная личная жизнь. Алёна, в отличие от других, не была заметна в социальных сетях и не публиковала свои успехи и фотографии. Алиса рассказывала, что она ведет очень уединенный образ жизни, полностью погружена в музыку. Это в ее духе.
Насколько я помню, отец упомянул, что она – известная пианистка и пользуется большим уважением в своем богемном мире. Мне, далекому от мира искусства, это не о многом говорило.
Странный на мой взгляд выбор профессии. Хотя помню, как она постоянно что— то играла на фортепиано В любую свободную минуту она погружалась в музыку и часами занималась и занималась. Отец ей даже настоящий концертный рояль купил. Заказал из-за границы какой-то раритетный и очень дорогущий . Тот до сих пор стоит в комнате Алены.
Я был искренне удивлён и обрадован, когда узнал, что Зайкина прилетает в Москву.
– Папа, позволь мне встретить Зайку? – сразу же предложил я.
– У тебя же были планы? И встреча с родителями Сони… Свадьба на носу, столько всего нужно успеть, а ты всё на работе. Сваты уже косо на меня поглядывают. Может, ты передумал жениться?
– Да, я не передумал. Завтра увидимся, и я всё решу, обещаю, папа. Ну что, поеду?
– Не знаю, будет ли она рада тебя видеть. Сынок, я не знаю, что между вами произошло, какая кошка между вами пробежала, но с тех пор, как Алена уехала к отцу, она ни разу не спросила о тебе. Неужели ты такой гордый, что не можешь извиниться? Вы же не чужие люди друг другу, брат с сестрой все-таки, а хуже кошки с собакой.
– Пап, во-первых она мне не сестра. А во-вторых и сам не знаю, в чём моя вина, – я врал отцу. Сказать правду отцу – это всё равно что подписать себе смертный приговор. Мне казалось в том нашем последнем разговоре я был предельно с Аленой честен. И она вроде со мной согласилась. Чем больше думаю, тем больше кажется, было что-то еще, о чем я не знал.
– Ладно, – отец недоверчиво на меня посмотрел. – Поезжай. Только не поубивайте друг друга там, а то кто вас знает.
– Па, ну что ты? Вспомнил дед, как бабку любил. В подростковом возрасте мы, как и все дети шумно ссорились, но примирение всегда происходило быстро.
Я усмехнулся, вспомнив Зайца подростком: пухлой, очень упитанной, с брекетами, в очках и с толстой косой. И эта ее коса была такой несовременной, но мне очень нравилась. Особенно когда она вечерами сидела у большого зеркала, расчесывала свои длинные волосы и приговаривала: «Расти, коса, до пояса, не вырони ни волоса. Расти, косонька,