Джеймс провел в Шорнклиффе почти шесть месяцев, но после этого его не сослали, а перевели в Дартмур, что в Девоне, и в 1855 году выпустили на поруки. Похоже, он поддерживал отношения со своей дочерью Бриджит, и через десять лет она указала его как чернорабочего в своем свидетельстве о браке. Более того, она вместе с мужем проживала на Канал-стрит в Вулвергемптоне, где жил и сам Джеймс.
Он умер в 1871 году в Вулвергемптонском работном доме. Своим одиночеством он был обязан не только несчастливой судьбе, но и собственным прегрешениям, ведь Джеймс Деррик почти всегда жил словно бы не в своей тарелке, словно на обочине жизни. Смерть согнала его и с обочины – как нищего, Джеймса похоронили в братской могиле с другими подобными ему бедолагами, не обозначив даже места, где они нашли свой последний приют.
Что же случилось с моей прапрапрабабкой Элизой и ее детьми, когда Джеймса заключили в тюрьму? Вскоре после этого, в октябре 1850 года, ее также приговорили к шести месяцам каторжных работ за воровство, а детей определили в работный дом Вулвергемптонского союза. Моему прапрадеду Джону было шесть. Его мать затем вышла замуж за Уильяма Кейси, так что, возможно, они с Джеймсом не были официально женаты. К 1861 году она осталась вдовой с четырьмя детьми, которым не исполнилось и восьми лет, и перебралась в Уолсолский работный дом.
Интересно, что проведенная в тот год перепись населения учла ее сына и моего прапрадеда Джона Деррика как пятнадцатилетнего юношу, который жил один в доме № 181 по Кок-стрит в Дарластоне и сам зарабатывал на жизнь. Он был шахтером и добывал железную руду. Через десять лет Джон переехал в Бирмингем и поселился на Херст-стрит – рядом с современным Музеем, входящим в Национальный фонд. Работая мастером по обслуживанию телеграфных столбов, он стал жить с Эдвардом Томпсоном и его овдовевшей дочерью Катериной. Через несколько месяцев Джон с Катериной обвенчались в англиканской церкви Святого Андрея в Бордсли и к 1881 году переехали в дом на Моул-стрит в Спаркбруке. С ними жила дочь Катерины от первого брака, их общая дочь Флора шести лет, сыновья Джон девяти лет, Джеймс четырех лет и мой прадед Эдвард, которому было всего два. Вскоре они с Джоном уже встанут на учет в полиции.
В феврале 1891 года «Бирмингем Дейли Пост» сообщила, что полицейский суд Балсол-Хит привлек к ответственности двадцатилетнего Джона Деррика за нападение на полицейского констебля на Томас-стрит (позже она стала частью Хайгейт-роуд в Спаркбруке). В те годы как раз свирепствовали «драчуны» и только появлялись «острые козырьки», и Джон явно принадлежал к одной из этих