– То есть она задерживалась после работы?
– Да, очень часто. Хотя я об этом ее не просил, она сама вызвалась.
– До которого времени примерно?
– Примерно в семь-восемь часов вечера в издательстве никого из работников точно не оставалось. Потому что охранник нас к тому времени выпроваживал по домам.
– Прошу прощения, что перебиваю. Так и что же случилось далее?
– В тот момент я растерялся, но все равно, вместо того чтобы уйти, почему-то начал мямлить, прося ее руки. Я сейчас вспоминаю то мгновение и еще больше убеждаюсь, как это глупо выглядело. Как только я объяснил свои намерения, она так громко расхохоталась и заявила, что уж лучше она съест лягушку, чем станет моей женой. Представляете, господин Лисц? Я, конечно, все понимаю, но я не такая уж плохая кандидатура, между прочим. Достаточно молод, при деньгах, хорош собой, что еще нужно женщине?
– Вы ее после этого инцидента уволили, конечно?
Леонес замялся, словно был уличен в самой большой оплошности. Его руки задрожали, и во всем этом было что-то неестественное. Дело в том, что Мур хорошо был знаком с этим издательским домом. Их директор слыл человеком дела – серьезным, твердым, как скала, принципиальным и решительным. Как же девушке удалось с такой легкостью вить из него веревки? Да еще провернуть это в такой короткий срок?
– Я не уволил ее. Я не знаю, честно не знаю почему, господин Лисц, – наконец выдавил из себя Леонес.
– Она хотя бы как-то объяснила вам свое поведение после?
– Нет, она вела себя так, будто ничего не произошло. Мы также общались по рабочим моментам, а позже я узнал, что она флиртовала и с другими мужчинами в нашем издательстве.
– Когда точно произошел этот инцидент?
– Число сказать не смогу – я жил, как в тумане. Но это точно случилось в первую неделю, как она устроилась к нам.
– Как? Так быстро ей удалось поселиться в вашем разуме и помутить ваш рассудок?
Леонес посмотрел своим острым пронзительным