Оказалось, что компактная шхуна с широким корпусом служила в основном для перевозки товаров, так что Нора и Элиас вряд ли могли рассчитывать на особенный комфорт. Кроме них, на борту вообще было только два пассажира – молодой священник, который должен был стать настоятелем одного из приходов в Кингстоне, и его жена.
Нора была ошеломлена, когда первый помощник капитана показал ей их каюту, в которой предстояло жить обеим семейным парам. Помещение было такой величины, что стоя в нем с трудом могли поместиться двое взрослых людей. Возле стенок протянулись четыре койки, по две друг над другом с каждой стороны.
– И здесь мы должны ночевать… вчетвером? – недоверчиво спросила Нора.
Преподобный рассмеялся.
– Добрая женщина, я слышал, что в таких каютах размещают и по восемь человек. В прежние времена, когда церковь посылала миссионеров на Гавайи…
Норе было все равно, при каких обстоятельствах ее земляки посылали миссионеров в Полинезию. Может быть, неотъемлемой частью их миссии как раз и было определенное мученичество. Для начала она пожаловалась Элиасу, но тот только пожал плечами.
– Дорогая, я хорошо понимаю, что при таких обстоятельствах тебе придется на пару месяцев отказаться от нашей… хм… уединенной близости. Я в любом случае не настаиваю на том, чтобы возлежать с тобой в обществе наших молодых друзей, так что мы можем спать каждый в своей койке. Я, к сожалению, не могу предложить тебе отдельный номер или более широкие кровати. Даже то, что ты сейчас видишь, на кораблях считается роскошью.
Нора поняла, что он имеет в виду, когда решила посмотреть, как обстоят дела с лошадьми, и при этом ей удалось бросить взгляд на помещение для команды. Здесь она впервые увидела подвесные гамаки – то, о чем мечтала на своем воображаемом острове, – и тут же решила, что лучше пусть будет покрывало на теплом песке.
Матросы по очереди спали в тесных помещениях, кишевших насекомыми-паразитами. Однако каюту пассажиров жена миссионера содержала в образцовой чистоте – до тех пор, пока сразу же после выхода из каналов в Атлантику не стала жертвой морской болезни. И с того момента уже Нора заботилась о порядке и чистоте, хотя бы потому, что у нее не было ни малейшего желания заполучить блох, которых в массовом количестве подцепил преподобный, когда заботился о больных матросах или, по крайней мере, делал вид, что занимается этим. В действительности же его помощь команде ограничивалась чтением Библии вслух, и даже своей жене, когда у той случался приступ рвоты, он помогал не слишком усердно.
– Такого быть не может, я уже несколько дней ничего не ела, – пожаловалась молодая женщина, когда Нора сама занялась ею. Она мыла ее и, по совету капитана, давала ей в качестве лекарства ром.
И лишь