«Родина» – одно из последних стихотворений Лермонтова, поэтому оно воспринимается как итоговое, обобщающее произведение. Любовь поэта обращена не к могучей империи, а к России народной. Лермонтов откликается душой на всё, что его окружает в родной стране, и не возникает сомнений, что ему бесконечно дороги и «чета белеющих берёз», и народная «пляска с топаньем и свистом».
Тема одиночества в лирике М. Ю. Лермонтова
Я к одиночеству привык, Я б не умел ужиться с другом; Я б с ним препровождённый миг Почёл потерянным досугом.
План
I. Вступление.
1. Тема одиночества – типичная для творчества М. Ю. Лермонтова.
2. Духовный преемник Пушкина.
II. Основная часть.
1. «Нет, я не Байрон…».
2. «Стансы».
3. «Пророк».
4. «Как часто, пёстрою толпою окружён…».
5. «И скучно и грустно».
6. «Выхожу один я на дорогу…».
7. «Воздушный корабль».
III. Заключение.
Скорбь об одиночестве человека в мире.
Тема одиночества представлена в творчестве М. Ю. Лермонтова многогранно. В его стихах звучит грусть, тоска, обида, неудовлетворённость собой, обществом, судьбой, политической обстановкой в стране. Но при всём этом в стихотворениях поэта нет одного – равнодушия к жизни. Вся поэзия Лермонтова воспринимается как его лирический дневник, в котором он откровенно рассказывает о себе.
Лермонтов – духовный преемник Пушкина. Он так же ёмко отразил в своём творчестве глубокие размышления о времени и о себе. А так как его произведения создавались в годы реакции, то совсем неудивительно, что многие из них проникнуты горечью одиночества.
В свой самый ранний период творчества Лермонтов раскрывал тему одиночества традиционно. Юный поэт, подражая Байрону, противопоставлял лирического героя серой и бездушной толпе. А в стихотворении «Нет, я не Байрон…», которое стало программным, не только дал свой лирический портрет, но и предсказал свою судьбу:
Нет, я не Байрон, я другой,
Ещё неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
Однако уже в 1830 году в стихотворении «Стансы» появляется неожиданное звучание:
Я к одиночеству привык,
Я б не умел ужиться