– Je meurs! – донесся с койки трагический шепот. – Ah, mon Dieu, je meurs! Ooooo! Abdul, je t’implore…[4]
Абдул пожал плечами, сощурился, глядя на свою иголку, снова пожал плечами и сплюнул на пол. Пегги закрыла дверь.
– Ему не лучше, – сообщила она, хотя это было очевидно и без слов, и они двинулись в сторону каюты, где их дожидался Уоррен.
На самом деле Моргану и не хотелось задерживаться там после того, что он мельком увидел. То ли из-за дождливой ночи посреди ревущей Атлантики, то ли из-за приступа послеобеденной корабельной тоски, которая не желает проходить без веселящей выпивки, но ему очень не понравился вид тех ухмыляющихся кукол. Хуже того, это беспричинное ощущение потянуло за собой другое: впереди их ждут неприятности. Тут не было никакого ч. т. д.[5] или логического обоснования. Однако он довольно резко оглянулся, когда они дошли до бокового прохода, ведущего к каюте Уоррена.
Этот проход примыкал к главному коридору, и в нем помещалось всего по две каюты с каждой стороны. Уоррен устроил засаду в крайней слева, рядом с дверью, ведущей на палубу С. Белеющая в темноте дверь каюты была приоткрыта и зафиксирована крючком. Морган постучал, как было условлено, после чего они проскользнули внутрь.
Горела лишь одна лампочка над нижней койкой. Уоррен опасливо примостился на самом ее краешке. Выглядел он встревоженным.
Морган проговорил резко, хотя и вполголоса:
– Что-то случилось?
– Много чего, – ответил его приятель. – Садитесь и ведите себя как можно тише. Мне кажется, ждать нам предстоит долго, с другой стороны, никогда не угадаешь, что именно выкинет этот шутник. Вальвик отправился за содовой. А у нас все готово. – Он кивнул на вентиляционное отверстие высоко в переборке, соединявшееся со смежной каютой. – Если кто-нибудь туда войдет, мы мгновенно его услышим. И тогда мы его сцапаем. Более того, я так загнул крючок на своей двери, что, как бы тихо он ни вошел, шуму будет не меньше, чем от сигнализации.
Уоррен умолк и довольно нервно потер щеку, пристально оглядывая сумрачную каюту. Полотенце