– Попытки меня разозлить не помогут усыпить мою бдительность, – продолжала Посланница. Слова падали тяжело, размеренно, словно звуки похоронного марша. – Того, кто отправил сюда вас и ваших друзей, не очень заботило, погибнете вы или останетесь живы. В противном случае он бы дал вам гораздо больше информации. Мою экспедицию утвердил Посланнический совет, а вот о вашей, полагаю, в Республике даже не знают. Так кто же вас сюда послал? Какой-нибудь республиканский проныра, жаждущий пробиться наверх в той гадючьей яме, которую они называют Сенатом? Или вы сами не знаете?
В зеркале напротив я увидел, как моя рука медленно, словно во сне, сама потянулась к голове и не останавливалась, пока пальцы не легли на основание шеи. Туда, где под кожей прятался имплант. Увидел бледное, заросшее щетиной лицо, увидел спину Посланницы и свои широко раскрытые глаза. Все это многажды повторялось, уходя в бесконечный зеркальный коридор и теряясь в нем, как в невидимом прошлом.
Первая внимательно, но без интереса проследила за моим движением.
– Чем вас купили? Пообещали гражданство? Или шантажировали криминальным прошлым?
Рука у меня расслабленно опустилась вниз.
– Что вам нужно?
– Мистер Рен, мне семь сотен лет. Я видела ужасы, которые вы и вообразить не можете. И, словно щит во тьме, берегла от них людей. А чем они отплатили? Восстаниями, мятежами и убийствами. Очень горько, когда стараешься кого-то защитить, а он отвечает черной неблагодарностью. Я хочу, чтобы вы оставили свои попытки сбежать.
Я почти не мог говорить, так сдавило горло.
– Вы же не думаете, что я так просто сдамся?
– Ваши друзья вас не уважают, – прямо, безжалостно сказала она. – Любой план побега провалится, и не столько из-за нашей бдительности, сколько из-за вашего взаимного недоверия. Вселенная преподает нам всем уроки, мистер Рен, только некоторые люди живут слишком мало, чтобы их усвоить. А другие, получив урок, упираются изо всех сил, не желая запоминать. Ваши жертвы в пользу друзей совершенно напрасны. Они не заодно с вами, вы одиноки.
Я содрогнулся: вспомнил мертвую тишину в Итаке после нападения. Вспомнил, как Посланники без всякой жалости резали на улицах мирных жителей. И как республиканцы улетели накануне, бросив нас на погибель. И как Бенни даже не пришел ко мне, когда все произошло. Я только потом с ним столкнулся – чистая случайность, каприз равнодушной судьбы. Тогдашнее жуткое одиночество так никуда и не ушло и все еще тяжело билось внутри, словно эхо мрачного колокольного звона.
Это создание живет и дышит уже целых семьсот лет. Я больше не был уверен, хочет она помочь мне или навредить. И была ли хоть какая-то разница в ее понимании. Но вспомнил вдруг, как Индиго плоской стороной клинка отвернул мою голову в сторону, чтобы я не смотрел на убитую спутницу. Что это было, доброта по-посланнически?
– Я,