– Доброе утро, Лаисса. Как себя чувствуешь? – заглянула с самого утра Шалсей. – Я вот чайку тебе заварила на травах, чтобы остаточное действие магического лечения убрать.
– Спасибо, мне уже лучше, – машинально ответила женщине и только потом поняла, что случилось.
Я. Поняла. Все! Все, что она сказала. И, самое главное, ответила!
– Как же это возможно?
– Заговорила! – обрадовалась женщина. – Ну, наконец-то! Ты, вот, что, девочка! Завтракай, а я Тэбан сура позову. Очень уж он беспокоился, переживал.
– Д-да, конечно, – кивнув Шалсей, принялась за еду.
Насчет девочки травница ничуть не соврала. Тощее тельце, угловатые формы, не успевшая сформироваться грудь. Зеркал тут не было, но на ощупь маленький нос, тонкие губы и высокий лоб. Сбившиеся в колтуны волосы блеклого белесого цвета. Руки-ноги, как спички. Ничего примечательного. Кроме того, что осознавала себя взрослой женщиной, прожившей не один десяток лет. Ну, как, осознавала? Во снах, что казались такими реальными, была именно такой. А вот ребенком себя совершенно не помнила. И это пугало. Сильно.
Тэбан и Шалсей, вероятно, знали, что произошло, и кто меня ранил. Внутри постоянно таился страх, что правда мне не понравится. И что они бросят меня одну, а самостоятельно мне не выжить. Этот же страх подсказывал, что никому нельзя рассказывать о снах. Это тайна, от которой зависит жизнь.
– Приветствую, тана Лаисса, – поздоровался вошедший Тэбан. – Шалсей сказала, тебе лучше?
– Да, верно. Спасибо за беспокойство. Вы расскажете, что произошло? Я ничего не помню.
– Вот как? – Мужчина заломил бровь вверх. – Жаль. Я надеялся, что ты расскажешь, как выжила в Иринтале – Гиблом лесу. Не каждому суру такое по силам, не то, что ребенку.
– Но я ничего не помню, – машинально коснулась раны на затылке, – совсем.
– А кто тебе ранил? Кто принес на опушку и выбросил на тропу?
Что тут скажешь? Какой иринтал? Моя жизнь началась здесь, в этом закутке, а воспоминания о прошлом… они приходили только во снах.
Пожав плечами, я тяжко вздохнула. Игра в непонятные вопросы, вздохи и недовольное сопение продолжилась. Разве что теперь я понимала, чего от меня хотят. Но от этого легче не стало.
– Простите, но я не помню.
– А имя, Лаисса? Оно твое?
– Кажется, да. Но мое звучало немного иначе. Не могу вспомнить, – тут ни капли