Эта история началась 14 апреля 2011 года. Юля Метельская тогда училась на четвёртом курсе института и жила в самом длинном доме Смоленска, который назывался китайской стеной за свои десять подъездов.
В тот день она вернулась домой к четырём (по четвергам у неё было лишь четыре пары). Переоделась в домашнее: лосины и длинную футболку с мультяшным псом, плюхнулась на стул перед угловым рабочим столом. Скуластое лисье лицо, на щеках ямочки. Чёрное каре едва прикрывало её уши. Что-то было в ней, наверное, от художницы Фриды Кало.
Юля застучала по клавиатуре, чуть только загорелся экран компьютера, но через минуту остановилась и улыбнулась переписке во «ВКонтакте».
«Ну и что ты думаешь? Он мне написал!!!», – восторженно кричала в сообщении Сашка Водонарова, одногруппница и лучшая подруга ещё со школы.
«Кто? Я уже запуталась в твоих ухажёрах. Ты про Волосача?» – дописав сообщение, Юля прикусила нижнюю губу и уставилась в экран. Глаза белели, отражая бело-синий интерфейс соцсети.
«Не-е, – протянула довольная Сашка. – Этот, которому я лайк поставила под авкой, с пятого».
И Сашка скинула Юле ссылку на профиль Никиты Понявина. Юля перешла: с главной фотографии на неё смотрел широкоплечий парень с прямоугольным лицом, тяжелым подбородком и узким, как у азиата, разрезом глаз, русые волосы выстрижены по бокам почти до нуля, пряди сверху уложены набок и блестят.
«Гель, – с отвращением отметила Юля, а ответила: – Ого, и что пишет?»
Юля напичкала свой ответ смайликами, чтобы поддержать подругу в эмоциональном восторге, а сама была уже голодная, как гиена африканская. В столовку они с Сашкой заскочить не успели.
Покрутилась на стуле и остановила взгляд на лилиях, стоявших в вазе на столе. Мысль, что с той первой смски Андрея прошло шесть лет, приятно щекотнула Юлю. И он до сих пор дарит ей лилии, удивительно живучий цветок (как и их отношения). Андрей принёс в воскресенье, и вот уже четверг, а цветы и не думают коричневеть и обламываться.
Как волнующе было тогда, в девятом классе, когда после долгой переписки он наконец раскрыл ей, кто пишет с незнакомого номера. Смотревшая рядом «Дом-2» мама хихикнула, что это Андрей Костин, точно он, но Юля упорно не хотела верить. Он был самым обожаемым парнем в их параллели, и её дневники были исписаны его именем.
Она бы и дальше вращалась на стуле, блуждая взглядом по молочному тюлю и скелетам деревьев за ним, но желудок свело спазмом.
Юля отправилась на кухню. В пять вечера в двухкомнатной квартире, где она жила с мамой и отчимом, было по-уютному серо. И без родителей дышалось свободно. Можно было включить музыку и танцевать в коридоре, перед зеркалом, висевшим над обувной тумбой, перед зеркалом, растянувшимся во весь рост по створке маминого шкафа или перед зеркалом в ванной. Можно было ещё достать мамино красное платье. И, кружась в нём, превратиться в красную герберу. В середине – жгуче-чёрная макушка и кроваво-красный, весь в волнах подол.
«Это красное платье
Для