Но ничего хорошего не получилось. Первым делом Бран пошел в конюшню, где увидел своего пони в стойле, только теперь это был уже не его пони, Бран получил настоящего коня, и с пони нужно было расставаться, и внезапно Брану захотелось сесть где-нибудь и расплакаться. Он повернулся и побежал, прежде чем Ходор и остальные конюхи смогли заметить слезы на его глазах. Тем и закончилось его прощание. Вместо этого Бран провел утро в богороще, пытаясь обучить волка приносить палку, но успеха не достиг. Волчонок был смышленее любой собаки в своре отца. Бран присягнул бы, что зверь понимал каждое сказанное ему слово, но интереса к палкам при этом не обнаруживал.
Бран все еще обдумывал имя. Робб звал своего волка Серым Ветром, потому что тот быстро бегал, Санса дала своей волчице имя Леди, а Арья выбрала для своей имя королевы-ведьмы, воспетой в старинных песнях. Маленький Рикон называл волка Лохматиком, с точки зрения Брана – довольно глупое имя для лютоволка. Белый волк Джона носил кличку Призрак. Бран пожалел, что не придумал эту кличку первым, хотя его волк и не мог похвастаться белой шкурой. За последние две недели мальчик опробовал сотню имен, но ни одно из них не казалось подходящим.
Наконец Бран устал от игры с палкой и решил полазать. Из-за всего происходящего он уже несколько недель не забирался на разрушенную башню, и сейчас, возможно, был его последний шанс.
Он побежал через богорощу окольным путем, чтобы не проходить мимо водоема, возле которого росло сердце-дерево. Оно всегда пугало Брана: он считал, что у деревьев не должно быть глаз, как не должно быть листьев, напоминающих руки. Волк следовал за ним.
– Ты останешься здесь, – сказал Бран у подножия страж-дерева, росшего возле стены арсенала. – Лежать. Вот так. Теперь ждать.
Волк поступил как приказано. Бран поскреб его за ушами, обернулся, подпрыгнул, уцепился за невысокий сук и подтянулся. Он уже поднялся до середины дерева, легко перебираясь с ветки на ветку, когда волк вскочил на ноги и завыл.
Бран поглядел вниз. Волк умолк, глядя на него узкими желтыми глазами. Странный холодок пронзил Брана, но он полез дальше. Волк снова взвыл.
– Тихо, – сказал Бран. – Сидеть. Ты хуже, чем мать. – Волчий вой сопровождал его, пока он лез выше, – до тех пор, пока Бран наконец не перескочил на крышу арсенала и волк не смог более видеть его.
Крыши Винтерфелла были для Брана вторым домом. Мать нередко говорила, что он научился лазать прежде, чем ходить. Сам Бран не помнил, когда научился ходить, но не мог вспомнить и когда начал лазать. Возможно, мать действительно была права. Для мальчика Винтерфелл представлял серый каменный лабиринт: стены, башни, дворы и переходы, разбегавшиеся во все стороны. Покои в старой части