– Теперь тут остались только Руна и я, – объяснила бабушка. – Вдвоем нам было легче выжить. Я предпочла избавиться от общества трех рабов, каждый из которых только и ждет возможности зарезать нас во сне.
Значит, сейчас он вновь вернулся домой – отец, которого исчезновение рабов тогда задело сильнее, чем смерть братьев и сестер. Но почему он приказал грузить ящики на корабль, ведь обычно он привозил товары? И почему он вернулся? Руна не ждала его раньше лета, когда нужно было убирать урожай.
Двое мужчин вывели корову в центр двора. Один из них сжимал в одной руке палку, а в другой – огромный нож. Несчастное животное, казалось, предчувствовало свою смерть. Корова кричала. Во время дойки Руна всегда тихонько что-то приговаривала. Это успокаивало корову, и та стояла смирно, изредка поглядывая на девушку.
«Нет! – хотелось крикнуть Руне. – Не убивайте ее!»
Но она сдержалась, только сильнее закусила нижнюю губу. Наверное, отец приказал зарезать корову, и хотя бабушка в его отсутствие могла смело принимать решения, когда отец возвращался, она покорялась его приказам.
Всякий раз, когда отец приплывал домой, Руна улыбалась ему, но втайне считала дни до его отъезда – весной после посева, осенью после сбора урожая. Она с благодарностью принимала его подарки, но они были ей не нужны. Зачем ей янтарь из Балтийского моря, если рядом нет никого, ради кого нужно наряжаться? Что ей делать со снастями из тюленьей шкуры, если у нее нет корабля? К чему клыки моржей и кости китов, из которых мужчинам, но не женщинам дозволено было вырезать себе дудки? Да, соболиные шкуры были мягкими и теплыми, мед сладким, а свечи, которые можно было вылепить из привезенного отцом воска, приятно пахли. Но из купленных или добытых разбоем кубков только мужчины пили купленное или добытое разбоем вино. Мужчины, а не женщины.
Руна