– Вялая она шой-то.
– Новый урожай! – оскорбился крымопитек. Он шепелявил.
– Не, вялая.
– Крепкая!
Молодуха, кокетливо наклонив голову, произнесла:
– Это, может, шо другое у тебя крепкое, а картопля – вялая!
– А ну пойдем, покажу! – Крымопитек аж вскочил.
– Почем буряк? – вклинился подошедший дедок. Типичный такой дедок в мягкой хлопковой кепке, вылинявшей, со сломанным козырьком.
– Буряк-то? А недорого буряк. Купон – штука, три штуки – два купона. Недорого. Бери, дед.
Пошта ушам своим не поверил. Эти люди в самом деле собираются покупать картошку и свеклу?
– Давай яблок купим, – попросила Олеся.
Яблоки продавал тот же крымопитек. Были они зеленые, мелкие, в коричневое пятнышко.
– Лошадку угостим.
Одина, значит, собралась угощать радиоактивными яблочками.
– Ну По-ошта, ну пожалуйста!
– Ты с ума сошла, копать-колотить?! Это же зараженные фрукты!
Продавец услышал, напрягся, выпятил цыплячью грудь:
– А сам ты зараженный, мутант! Чистые! Хошь, дозиметром потыкай!
– А сам ничем не потыкаешь? – Молодуха все не оставляла, видимо, надежды порезвиться.
Поште стало глубоко противно. Спасаешь людей, спасаешь. Несешь им свет цивилизации и культуры. А им это нафиг не нужно, вообще не уперлось. Им хочется жрать и сношаться. Что еда – отрава и в долгосрочной перспективе этот вот буряк деда убьет, они не думают. Для них вообще горизонт событий ограничен несколькими днями, а чаще – ближайшим вечером, когда можно будет «гульнуть», выпить самогонки, поорать песни. Что от любви бывают дети, они тоже не думают, размножаются, если так случилось, с вялым любопытством – тем же, с которым живут. И дети им не нужны, и до болезней детей дела нет, и до того, что выживает хорошо если один младенец на сотню – тем более. Даже не животные. У животных хоть инстинкт самосохранения наличествует. Хуже любого зверя. И опаснее.
– Пойдем отсюда, – сказал Пошта Олесе. – В городе поедим. Этих, видишь, даже за границу Симфера не пустили.
Олесе ничего не оставалось, как послушаться.
Симферополь охраняли отряды милиции и добровольной народной дружины. Вооруженных стражей правопорядка на улицах было больше, чем мирных граждан, но это никого не напрягало