Местная промышленность, естественно, ничего такого предложить не могла, поэтому неофициальным девизом сталкеров Пошта искренне считал слоган «Слабоумие и отвага!».
Увидев хабар, Зубочистка приободрился. У него аж стекла противогаза запотели от возбуждения.
– Ух ты… Богато живете, листоноши!
«Это потому, что мы не убиваем друг друга, помогаем слабым и поддерживаем своих». Пошта ничего не стал говорить вслух. Стемнело, он закрыл дверь и задернул шторы. Сам перекусил сухпайком, найденным все в том же сейфе. Один остался во дворе – охранять.
Зубочистка булькал – ел и пил, надо полагать. Как устроена в его костюме система жизнеобеспечения и куда деваются, так сказать, отходы, Пошта предпочитал не думать. А то мало ли что там булькает. Не знаешь – спокойней спишь.
События последних суток утомили даже выносливого листоношу. Он улегся на скрипучую кровать, пахнущую гнилым бельем, закрыл глаза и попытался заснуть. Это почти удалось. Замелькали перед внутренним взором бледные морлоки, цокнули по асфальту копыта Одина, далекий голос Батона запел про капитана…
… дикий ор раздался снаружи.
Листоношу подбросило, он сел рывком, уставился на севшего Зубочистку.
– Ты слышал? – Оставалась надежда, что ему пригрезилось.
– Ч… Что это?!
Крик повторился: исполненный удали молодецкой нечленораздельный крик. Кричавший явно был не просто животным. Ему ответили: в темноте зазвучало визгливое уханье, отдаленно напоминающее смех.
Копать-колотить!
Уханье, гуканье, довольное похрюкивание приближались. У Пошты волосы на голове встали дыбом. Он вспомнил про мутантов Инкермана.
Давно, еще до Катаклизма, Инкерман славился не только своими винами, но и наркоманами. Кололись первентином все – от малых детей до «глубоких стариков» – сорокалетних мужчин и женщин. Квартиры в районе стоили копейки, и покупали их только приезжие. Туристы, свернувшие в зеленые дворы, седели на глазах. По ночам в Инкермане было откровенно опасно.
Кто знает, что произошло с поколениями наркоманов после Катаклизма?
В общем, они мутировали. Так гласила официальная версия.
Внешне мутанты еще сохраняли признаки людей: две руки (обычно), две ноги, одна голова. Но вот только…
– Жаааа… жапааа… хла! Вессс… вессс… – начал было мутант, но сбился. И попробовал заново: – А-кая осссень угерях…
Его тоскливому вою вторили.
– Это что?! – повторил Зубочистка, и в голосе его явно послышалась паника.
– Аборигенная фауна, – вздохнул Пошта. – Слышишь, поют? Это у них, типа, свадебные игрища, копать-колотить. «Какая осень в лагерях, какая осень!»
– И что делать?
– Тихо сидеть.
Заржал