У второй батареи в этот самый момент организовались собственные проблемы. Сержант Павликов решил не дожидаться результатов дуэли танк – артиллерийский дивизион в роли стороннего наблюдателя. Его БА-10 вылетел из амбара, словно выброшенный катапультой, и помчался, петляя точно бешеный заяц, к позициям польской артиллерии. Одновременно загрохотали ДШК и таубинский гранатомет, и пушкарям Войска Польского резко стало не до стрельбы. Им стало вообще не до чего – уцелеть бы…
Отчаянной атакой роктитнянских шеволежеров проклятый красный броневик удалось отогнать от артиллерийских позиций. Но с танком жолнежы ничего сделать не могли. Казалось, у окаянной большевистской машины вообще нет мертвых зон, и подобраться к нему на расстояние броска связки гранат просто невозможно. А никакими другими средствами это бронированное чудовище было не взять. Гжмот-Скотницкий убедился в этом лишний раз, проклиная на все лады краснопузых негодяев, которые только что короткой очередью кормового башенного пулемета положили группку отчаянных храбрецов, пытавшихся забросать неуязвимого монстра бутылками с бензином. Им почти удалось, матка бозка, почти, но в последний момент сухо треснула очередь, и добровольцы-шеволежеры закувыркались по полю, точно подбитые зайцы. Бензин из разбитых бутылок вспыхнул, охватив героических польских бойцов пламенем, они дико заорали, а мерзавцы-коммунисты даже и не подумали прекратить мучения несчастных. Должно быть, они наслаждались в своей бронированной крепости, лишившейся подвижности, но от того не ставшей менее опасной.
– Гжесь. – Адъютант генерала бригады поднял голову. – Немедленно свяжитесь с авиаторами. Пусть пришлют самолеты, – Гжмот-Скотницкий стиснул кулаки, – и похоронят эту красную сволочь! Немедленно, ясно вам?!
– Связь с авиацией давай! – орал Логинов в микрофон. – Связь! Мы одни не продержимся! Пусть пришлют самолеты и закопают этих ляхов на х…!
Он стащил с головы танкошлем, вытер потное лицо и поморщился. Даже под броней было слышно, как орут эти уроды, что заживо жарятся метрах в пятидесяти от его танка. Добить бы их, да патронов осталось с гулькин хрен. «Хотя у Гульки хрена сейчас и нет, – подумал Толя, вспомнив смешливую медсестру-татарочку, Гулю Сюняеву, на которую он имел вполне определенные виды. – Ее хрен сейчас в подбитом танке сидит. А если так и дальше пойдет, то сгорит в нем на хрен! И хрена у нее точно не будет…»
Капитан Ожельский вел два звена истребителей PZL-11, прикрывая пятерку «Карасей»[18], летевших метров на пятьсот ниже. Их подняли по тревоге: красные фанатики мешают продвижению кавалерийской бригады и, кажется, даже слегка потрепали улан. Ну, сейчас «караси» им покажут! Шутка ли: каждый бомбардировщик несет по восемь пятидесятикилограммовых бомб!
Легкий