«Генерал готовится к сражению и никого не принимает под страхом смерти!» – вот и весь ответ.
Опасаясь, что его действительно схватят и запрут где-нибудь подальше, Лэло перестал добиваться встречи. Он просто прошелся по лагерю, внимательно осматривая его и делая выводы.
Все выглядело очень странно. Хавьер привел на штурм столицы войска восточного гарнизона. Да, конечно, ими он и командовал, но он не мог не знать, что это легкая кавалерия, пригодная лишь для пограничных стычек с горцами. Что они смогут сделать против железной лавы тардийцев? И почему Хавьер не позвал своих? Несколько дней ожидания ничего бы не изменили, а то, что ньеттийцы незаменимы при штурмах городов, знали все… Но нет. Сражение назначили на следующий день, теми силами, что уже есть. Добровольцев не берут, а князь никого не принимает!
Не находя себе места от грызущей сердце тревоги, Лэло несколько раз обошел лагерь, потом осмотрел место будущей битвы. Вспомнил, как Хавьер планировал прошлые бои, и прикинул, как и где могут встать войска. Нашел себе место для наблюдения. Потом вернулся обратно и решил, во что бы то ни стало увидеть Хавьера. Хотя бы издалека. А то, вдруг его здесь и вовсе нет?
Только Лэло так подумал, протрубили общий сбор и построение частей.
«Вот оно! Смотр! Вот сейчас и узнаем, тут наш Жеребенок или нет».
Лэло быстро забрался на высокий, еще не облетевший каштан, спрятался между его разлапистыми желтыми листьями и весь обратился в слух и внимание. После того, как войска построились, полог центрального шатра откинулся и оттуда вышел Хавьер. Он был в парадном мундире, генеральская перевязь сверкала на солнце золотом, а видневшийся из-под шляпы с белым плюмажем обычный платок сменил с черного на багряный с серебром, в цветах герба Кестеров. Лэло вгляделся пристальнее. Да. Никакой ошибки. Это сам Хавьер. Его лицо, фигуру, походку, голос и манеру держаться Лэло знал как свои собственные и никогда бы ни с кем не перепутал.
Генерал прошел по живому коридору салютующих гвардейцев, взлетел на коня и поехал осматривать готовность тех, с кем завтра собирался идти в бой. Лэло прекрасно видел его и слышал. Вроде бы все как всегда. Но что-то все же не давало покоя. Что-то было неправильно!
Конечно, Хавьер после возвращения в армию всегда держался на расстоянии от подчиненных и не допускал никакого панибратства, но чтобы вот так: ни разу за весь смотр не поговорить ни с одним воином? Да никогда в жизни!
Тут Лэло понял, что грызло его за душу. Хавьер вел себя так, словно перестал быть собой! Словно из тела князя Ньетто вынули душу и засунули туда кого-то другого! Все встало на места. Этот другой не хотел выигрывать сражение. Он готовился к разгрому. Потому ни с кем не говорил, не брал добровольцев, не звал ньеттийцев и не воодушевлял рядовых личным общением. Как такое может быть, Лэло сказать не мог. Но все, очевидно, так и было.
«Что же с ним такого сотворили? Чем держат? Как заставили