Она вела свой старенький «Опель», размышляя о разговоре с Луизой. В её голове звучал тихий, монотонный голос сестры, говоривший о конце их мира.
Мысли перескочили на другой, более личный аспект её жизни. Элизабет вспомнила Вернера. Простой плотник, весёлый и искренний, он подарил ей редкие моменты беззаботного счастья. Но их союз оказался обречён. Наука и семья редко уживались в одном доме, а у Элизабет на первом месте всегда была работа. Вернер, привыкший к тёплым семейным вечерам и живому общению, быстро понял, что его жена не способна на то же. Через два года их брак распался.
Сейчас, в тишине машины, Элизабет ощутила странное желание увидеть бывшего мужа. Её руки непроизвольно крепче сжали руль, но усилием воли она подавила эту мысль.
Припарковавшись в центре, она решила зайти в бар, чтобы выпить.
В заведении было людно. Мужчины в костюмах обсуждали что-то у стойки, группа студентов оживлённо смеялась за угловым столом. Приятный полумрак создавал атмосферу уюта. Бармен, молодой человек с аккуратной бородкой, приветливо кивнул ей, заметив новый заказ.
– Что будете пить? – спросил он.
– Бокал красного, сухое, – ответила Элизабет, присаживаясь у стойки.
Бармен ловко налил ей вино, рубиновая жидкость заискрилась в свете ламп. Элизабет сделала небольшой глоток, чувствуя, как терпкость и глубина вкуса обволакивают её.
Она вертела бокал в руке, словно в его отражении надеялась увидеть ответы на свои вопросы. Сегодняшний разговор с Луизой не выходил из головы.
Раньше её сестра была лучом света: жизнерадостная, общительная, всегда готовая поддержать. Теперь же от этой Луизы осталась лишь тень. Она выглядела отрешённой, словно мир вокруг стал ей враждебен. Её страх перед неизвестным миром, откуда она вернулась, сменился ещё более глубоким ужасом – страхом за этот, живой мир.
Элизабет не могла понять, что именно так изменило сестру. Возможно, дело было в самой природе процесса возвращения. Или же Луиза действительно видела что-то настолько чуждое человеческому разуму, что оно вытеснило всё привычное и тёплое.
Но больше всего Элизабет тревожила последняя мысль Луизы. «Этот мир станет их миром».
Смогла ли она действительно открыть дверь в нечто непостижимое?
Элизабет откинулась на спинку стула, воспоминания нахлынули, как холодный душ. Она вспомнила свои споры с родителями, которые, будучи глубоко верующими протестантами, настаивали на её посещении церкви. Тогда это вызывало у неё раздражение. Для неё церковь была символом торможения прогресса, ограничивающим человеческую мысль.
– Религия – это миф, который держит человечество в оковах! – заявила она однажды, когда отец строго посмотрел