Туда не ходи, помогай отцу в управлении, будь ответственным. Да сколько можно! У нас слуг нет? Мы настолько бедны, что не можем нанять управляющего? Ведь можем же! Я знаю, что можем. Но нет, упертый отец считает, что мы сами должны всему научиться. – У Филиппа от этих злых неспокойных мыслей ноздри то и дело то раздувались, то сдувались обратно. – Когда же я наконец покину этот опротивевший своими нравоучениями дом? Надо думать, думать, думать. Нет, я дальше так не выдержу, надо уходить. Но как? У меня нет достаточно своих денег, чтобы обеспечить себе безбедную жизнь». Филиппу становилось в тягость выслушивать старшего брата, смотреть на опечаленную мать, его даже начало раздражать присутствие сестры, когда она рядом. Ему казалось, что вся ее чистота помыслов лишь для того, чтобы позлить его. Ему казалось, что все в доме не хотят его понять и принять его взгляды на жизнь. Мысли Филиппа пошли еще дальше: «Я люблю и погулять с друзьями в веселой компании, в отличие от моего старшего брата. Он, имея тех немногих друзей, не может найти время, чтобы с ними повеселиться. Вот и злится, наверно, на меня из-за того, что батрачит как собака. Сам виноват, мог и поддержать меня в том, чтобы нанять управляющего». Весь день Филипп не находил себе места, слоняясь по дому, по саду. Весь день его одолевали мысли: «Как же покинуть этот уже опостылевший дом? Где взять достаточно денег? А может, набраться смелости и потребовать у отца часть своего наследства? Но ведь отец еще жив. И как отреагирует моя семья на это заявление? А-а-а, будь что будет. Подойду и потребую, я больше так не выдержу. Отдаст мне мою часть наследства – хорошо, а нет – так все равно уйду. Не хочу я больше оставаться в этом доме ни дня».