Он предлагал всем средства освободиться, напиться из внутреннего источника, участвовать в радости всеобщего бытия, которое заключено в каждом и которое является Богом, не идя против самой Природы, не уродуя, не насилуя ее и в особенности не причиняя вреда даже волосу на голове тех, кто от них зависит. Далекий от того, чтобы запрещать законные привязанности, он пользовался ими, чтобы просветить людей. Он ставил себя на равную ногу со своими учениками. Он был их товарищем, их братом, они беседовали запросто. Не было никакого превосходства! Советы, которые он им давал, не шли от него. Его устами говорила Мать… «При чем же я тут?..» Он полагал, что Бог просто распространяет через него свой аромат, как тимьян, по которому пробегает ветер. Тимьян не старается убедить вас. Вдыхайте его аромат полной грудью.
Так жил он с 1881 года, окруженный учениками, любившими его как отца, в своем Дакшинешваре, овеянном тихим шепотом Ганги. Вечное пение реки, воды которой прилив ежедневно гонит обратно на север, обволакивало чудесные беседы. Здесь сливались на рассвете и в сумерках звон колоколов, шум морских раковин, звуки свирели, бряцание цимбал, пение в храмах, где славились дни богов и богинь. Опьяняющий запах священного сада сливался с благовониями, принесенными ветром. Между колоннами полуциркульной веранды, защищенной навесом, видно было, как, подобно летающим бабочкам, проходили разноцветные паруса по священной реке – образу Вечности. Но теперь об ограду святилища беспрерывно бились волны и другой, человеческой, реки – толпы богомольцев. Паломники, пандиты, верующие и любопытные всех классов и всех положений приходили из большого соседнего города или из разных мест Индии, чтобы лицезреть таинственного человека, не думавшего, что он таков, и забрасывали его вопросами. Он всегда отвечал им на своем приятном наречии с неиссякаемым терпением и чарующей теплотой, не теряя связи с глубинами действительности и не давая ничему ускользнуть из ежедневных перемен в делах и людях. Он умел в одно и то же время наслаждаться как ребенок и судить как мудрец. И эта совершенная непринужденность, смеющаяся, любящая, проникновенная, которой ничто человеческое не было чуждо, и составляла его обаяние.
В 1884 году здоровье Рамакришны серьезно пошатнулось. В состоянии транса он сломал себе кисть левой руки и очень страдал от этого. В следующем году, в апреле 1885 года, у него началось воспаление горла. Переутомление беседами, опасные самадхи, вызвавшие горловые кровотечения, способствовали этому. Приглашенные врачи запретили ему впадать в экстаз. Он не принял этого во внимание. На большом религиозном празднике вайшнавов он свыше меры растратил свои силы. По возвращении Рамакришны с торжества болезнь усилилась. Он почти не мог есть; все же он продолжал принимать всех тех, кто приходил к нему днем и ночью.
Однажды вечером началось кровотечение из горла.