– Хорошо, Ольга не слышит, – сказал он наконец, – нельзя говорить про таблетки. Если, конечно, ты не хочешь жрать их до конца жизни.
– Могли бы и предупредить, – устало ответила Лиза. Боль в висках пульсировала совсем уже нехорошо.
– Да уж, пожалуй стоило, – согласился Димка, – Но кто ж знал, что ты такой наивняк.
Димка предупреждал, что из-за снижения дозировки таблеток Лизу ждет «отходняк», но не сказал, в чем конкретно он будет выражаться. Лиза ждала чего угодно: приступов ярких эмоций или, наоборот, апатии. Но уж никак не усиления надоевшей вялости. Лиза целыми днями клевала носом, чуть не заработала код на дополнительный реферат по нравмору, потому что невпопад отвечала на вопросы учительницы. При каждом неверном ответе Ольга оборачивалась со своей парты, цыкала языком и кривила губы, из всего класса именно у Ольги был самый высокий рейтинг по нравмору. Лизе было непонятно, чем ее ошибки так не устраивают Ольгу. Но сил злиться не было. Вся энергия уходила на то, чтобы дойти до нужного кабинета и отсканировать правильный код. Охранник на проходной больше не угрожал штрафами и Лиза считала это своим достижением. А еще, она практически перестала обращать внимание на чертов экран напротив раздевалки. Хотя это было сложнее всего. Приближающийся повторный прием у психолога беспокоил Лизу все сильнее. Она считала, что с такой кашей вместо мозгов может облажаться еще мощней, чем в прошлый раз.
Лизе начало казаться, что таблетки сломали внутри нечто важное и теперь сонная заторможенность останется с ней навсегда, но в четверг она ощутила внезапный прилив бодрости, правда, не в самое подходящее время – перед отбоем. Возможно, Нина забыла принести таблетку на ночь, а, может быть, их окончательно отменили, но теперь Лиза крутилась с боку на бок в огромной кровати и не могла уснуть.
В зеркале шевелились тени листвы, за окном шумел ветер, Лиза боялась поворачиваться к отражению спиной – ей тотчас начинали мерещиться шепот и шелест, она практически видела, как гладкая поверхность вздрагивает, покрывается рябью, как темные силуэты переползают к ней на кровать, просачиваются сквозь одеяло. Она резко оглядывалась, ложилась на другой бок, но спокойнее не становилось.
Кто вообще придумал вешать зеркало напротив кровати? Лизе и без того казалось, что за ней постоянно наблюдают. В ее прежней школе камеры висели только в коридорах и раздевалках. Здесь – в каждом кабинете, на лестницах, у проходной, даже у раковин в туалетах да на заборах соседних со школой домов. Лиза точно знала, что в гостиной и столовой Акимушкиных тоже есть камеры, отвечающие за «безопасность». Димка уверял Лизу, что в спальнях камер нет, но верилось в это с трудом.
Лиза снова глянула в зеркало и чуть не скатилась с кровати: она увидела там не себя. Лицо, женское, очень похожее на Лизино, только в очках.
– Мама? – позвала Лиза.
– Лизуша, – ответило зеркало. У Лизы перехватило дыхание, как в детстве, когда она упала с дерева, которое росло рядом с площадкой, упала прямо на спину, плашмя. Целых несколько