В это время партизанские оравы пробирались всё ближе и ближе в центр – кольцо сужалось. В город вошла тяжёлая техника, а мины так и падали на город с периодичностью – две или три мины в минуту. Те, кто стоял за городом у орудий и те, кто сейчас входил в город на танках и пешком, ломая ряды обороны… они даже не могли и подумать, что Петроградская бригада давно уже находится в «эпицентре шторма» и потеряла треть состава.
– Так, ну ладно, поиграли и хватит!– Кричал охрипший и оглохший Джазмен. – От сюда надо валить!
– А?! Что?! – Переспрашивал ещё более глухой Токарев. Третьему партизану вообще был неинтересен план, который хочет предложить Джазмен.
Проводник повторил:
– Я исчезаю!
– Да? Как же?! – С какой-то нервной ухмылкой поинтересовался Токарев.
– Очень просто! – Ответил Джазмен и, сделав кувырок, подобрался к перевёрнутой ванне, приподнял и залез под неё.
– Эй! Он что, с ума сошёл? – Спросил третий партизан, выбрасывая последнюю гранату.
Токарев только пожал плечами, а потом вставил в карабин запасной магазин и сказал:
– Он музыкант! Они все такие!
К этому времени улица Комсомольская, вместе со всеми дворами и переулками, была свободна, в окно какого-то из выстоявших домов улетело дуло танка. В танк никто не стрелял – по чистой случайности рванули снаряды внутри него.
Рядом с Токаревым лежал третий партизан, кашлял кровью и стонал – его ранили в правую часть груди, задели лёгкое. Всё закончилось. Токарев, расслабленно прислонившись к тому, что осталось от стены, закурил, взглянул на перевёрнутую ванну и сказал:
– Всё, баста… вылезай!
Третий партизан в агонии несвязно твердил о каком-то кузове, о деле и о дизентерии, о поносе. Ванна не двигалась.
– Слышь, что говорю! – Повторил Токарев. – Выбирайся! Можно идти дальше!
Никакого ответа. Ванна стояла на месте.
«Неужели