Со временем я понял, что ей больно смотреть на меня, и старался держаться подальше. По сути, я вырос на кухне. Кухарка – её звали Эми – была добра ко мне. С ней было весело, и она быстро обучила меня своему мастерству. Да и нравилось мне готовить. Когда подрос, ко мне стал приходить учитель. Агнес поощряла мои успехи в учёбе и давала денег на «ярмарку».
Когда Агнес умерла, я был ещё молод и, что скрывать, глуп. Мне достался дом и небольшая сумма в наследство. Эдвил не стал мне служить, а Эми решила остаться. Мне казалось тогда, что вот наконец – сейчас заживу, но деньги разлетелись быстро. Я сам не понял, как это вышло.
Воистину я думал тогда, что впереди меня ждёт безбедное блестящее будущее, а началась чёрная полоса. Ко мне пришёл друг, Версен, и предложил открыть лавку на ярмарке. Сначала торговать выпечкой и овощами, а потом привезти из Заморья ткани и украшения. Его брат, Килар, как раз собирался в путешествие. Нужны были деньги. Я заложил дом.
Мы с Версеном были полны надежд. Эми помогала нам во всём, и через неделю после отплытия корабля, наша лавка на рынке уже приносила прибыль. Беда пришла позже. Мы ждали возвращения Килара, считали дни и честно платили налоги. Как-то в конце дня Версен поймал за руку воришку – щуплый пацан смотрел из-под бровей, не вырываясь и царапаясь, как малолетки. Ему было лет тринадцать. Помню его волчий взгляд – глаза тёмные, как бездна, кожа чёрная от солнца, волосы в кучеряшках под грязной шапкой, руки подраны. Версен думал, мальчишка будет просить, умолять его отпустить, но тот просто молчал. И смотрел так… с вызовом. Нужно было отпустить его. Да и взял он всего лишь пару хлебных лепёшек. Пусть бы шёл себе.
Шайка воришек промышляла на ярмарке всегда. Никто их не трогал. Лишнего они не брали. В банде были одни сироты да те, у кого родители немощны. Частенько помогать брались: мешки принесут, гниль переберут, сети расправят, рыбу потрошат, любой работе рады – да никто не платил малышне, едой отдавали. Закрывали глаза на воровство.
Да вот зацепил Версена этот взгляд. Он мальчишке руку завернул, а потом толкнул его, так что тот в грязь упал. С лепёшками вместе. Мальчишка молча встал и хлеб поднял. И стал его есть, волком глядя на нас. Как земля на зубах хрустела, нам слышно было. Тогда Версен подскочил к пацану, замахнулся, краснея от гнева, а я и сделать ничего не успел. Воришка тенью метнулся прочь. Только взгляд его запомнился мне, виделся до самой ночи. Тёмный омут, бездонный, упрямый.
Мы с Версеном не разговаривали больше в тот день. Я не знал, что сказать.
О мальчишке мы успели забыть – стёрлись из памяти его черты и взгляд этот треклятый, как где-то через месяц лавка наша сгорела. Со всем