– Конечно, Клавдия Ивановна не должна была с Вами так поступать. Но она поступила так, как считала нужным, но руководствовалась не материнским инстинктом, а своими амбициями.
– О чем это Вы?
– О том, что иногда амбиции человека поглощают материнский инстинкт.
– А, понятно. – Дарья на секунду задумалась, затем сказала. – И все-таки она не имела права оставлять меня инвалидом. Уж лучше бы она меня убила.
– Почему? – удивилась София. – Разве жить это не прелесть?
– Только когда человек здоров.
– А инвалид?
– Нет. – ответила однозначно Дарья. – Инвалиды не могут жить на свете, – она сделала долгую грустную паузу, затем добавила. – только выживать.
– Что ж, – грустно ответила София. – возможно, и так. – затем она сказала. – Но чтобы – то не случилось в жизни, не сто́ит опускать руки. Надо жить и продолжать жить дальше. – затем она добавила. – Пусть все показывают руками и говорят, что… докажите, что это не так.
– Почему?
– Иногда доказательства бесполезно, все равно будет иначе.
София согласилась, сказав при этом:
– И все-таки…
– Нет.
Две женщины, у которых разные представления о жизни так каковой. У каждой из них своя правда, и эта правда называется философия. Философия о жизни так – токовой. Поезд поехал дальше, и в какой-то миг все исчезло. Поезд исчез, и Дарья почувствовала, что если бы он был, то его разорвало бы на две части, а когда все закончилось, Дарья снова оказалась в вагоне поезда. Она сидела на том же самом месте, где сидела раньше, но напротив нее никого не было. София с дочерями исчезла. Исчезла, как будто бы ее не было вовсе. Сейчас перед ней сидела полная женщина. Посмотрев на нее, она тотчас же признала в ней… да, это была она, ее мать, Клавдия Ивановна Мщэртц. Она сидела напротив нее и смотря в окно, была очень зла и, казалось, нет, Дарья была уверенна, что от нее веяло не то что холодом, а что ни на есть морозом.
Ледяная стена, холодная как нечто прилетевшее из другой вселенной, чужеродный разум земли. Он хочет поглотить все и вся на этой планете, всю радость и счастье, и вселить в нас холод и безразличие. Порой это ему удается. Человек неспособен различить, где есть зло, а где добро. Порой добро – это зло, и зло это добро, а порой иначе. Все в этом мире эфемерно, и добро и зло в том числе.
Дарья смотрела на мать и ей почему-то стало жаль ее. Жаль, потому что в ней не было того добра, которое присуще человеку и женщине в том числе. Ведь женщина – это в первую очередь мать, а потом женщина и все остальное. Дарья понимала, что ее мать не испытывала никогда таких чувств. Не испытывала никогда материнской любви и любви к само́й себе. Для нее самое главное в ее жизни была ее работа, и больше ничего.
В это самое время рядом с Дарьей появилась София. Она сидела возле нее и говорила следующее:
– Сия Ваша мама, Вы видите ее. Она молчит и смотрит все в окно. Она не обращает на Вас никакого внимание. Ей только нужен свой удел. И тот удел есть СССР. В зародыше его она родилась. И воспитана была КПСС, властью диктатора своего.