Трудно пришлось Янке на первых порах. Хозяйство, и без того немудреное, окончательно развалилось. Единственная коровенка и та околела. Как ни старались отец с матерью и невесткой, нужда обкладывала их все сильнее и сильнее. Спасибо еще старшему брату Модрису. Наезжал из Латгалии, помогал. Да много ли оторвешь от себя, когда у самого пять ртов? А родители Зенты – у нее единственный брат уже долгие годы скитался где-то на чужбине – были настолько немощны, что им самим требовалась забота.
Янка брался за любую работу, соглашался на самые кабальные условия, пытался и так и эдак поправить дело, но ничего путного не выходило. Особенно туго скрутило в тридцатые годы. Порой доходило до того, что в доме не оставалось крошки хлеба. Зента несколько раз намекала насчет Озолса, но муж делал вид, что не понимает. Тогда она рубанула прямо, без обиняков: мол, без помощи соседа не продержаться. Янка сверкнул на нее бешеными глазами и в сердцах выскочил из дома. Он все еще надеялся удержаться на поверхности. Но беда, как известно, не приходит одна: вначале отошли в мир иной родители Зенты – умерли они почти одновременно. Затем с разрывом в полгода Янка похоронил своего отца, а за ним и мать. Расходы, связанные с похоронами, окончательно подкосили рыбака. Когда он, весь почерневший от пережитого, не зная, куда деться от стыда и унижения, пришел к Озолсу – это произошло девять лет назад, – тот глазам своим не поверил. Кого-кого, а Яниса Бангу в роли просителя он никак не представлял. Видно, крепко допекло мужика.
Надо отдать должное Якобу – он не стал чваниться перед бывшим другом. Ему было довольно и того, что Банга сам пришел на поклон. Одолжил бедняку денег. Предложил было по старой дружбе без отдачи, но рыбак наотрез отказался. Не захотел Янка принять и льготных условий расчета: обычно Озолс забирал себе половину улова, здесь же соглашался и на треть. Этим он как бы ставил последнюю точку в их дальнейших взаимоотношениях. Рыбак убеждал себя, что вся эта затея надолго не затянется. Месячишко-другой поработает, вынырнет из пучины, а там…
Но судьбе было угодно распорядиться иначе. Безработица в городах в те кризисные годы становилась угрожающей. Тысячи крепких молодых людей не знали, к чему приложить силы, хватались за любое дело. Поток безработных устремился в деревню, в том числе и на побережье. Любой хозяин отныне, особенно весной, мог отбирать из этой толпы кого угодно и сколько угодно, разумеется, мог диктовать любые условия.
Янис Банга работал не покладая рук. Один, без напарника, в хорошую погоду и в ненастье. Он, казалось, и ночевал в лодке. Тем не менее заветная цель оставалась по-прежнему такой же далекой и недосягаемой, словно бы рыбак греб против сильного течения. То, что когда-то представлялось временным, постепенно растянулось на долгие мучительные годы. Было невыносимо сознавать собственную беспомощность. Все при тебе: и руки, и ноги, голова на месте, а сделать ничего не можешь. Будто спелёнутый ребенок. Хотя умом Банга, конечно, понимал,